– Ну, что там, почему не выпускают? – крикнули из заднего салона.

– С прибытием, – поздоровался Федоров, перебрасывая зонт в левую руку. – Мы думали, вас в Тюмени тормознут.

– Как видите, не тормознули.
– Слесаренко пошел вниз по трапу, глядя под ноги на мокрые ступени и чувствуя над головой колыханье зонта на ветру. У второй, милицейской, «Волги» стоял и ждал нахохлившийся полковник Савич в пятнистой от дождя служебной форме. «Какого черта, что за парад», – подумал Виктор Александрович и засеменил по ступеням быстрее.

– В гостиницу или сразу на службу? – спросил Федоров, когда нырнули внутрь машины на заднее сиденье. Слесаренко помедлил, и Федоров указал ему на мокрые брючины: – Вам надо бы переодеться. Ветер с дождем...

– Хороню, – согласился Виктор Александрович, чувствуя, как мокрая ткань противно липнет к икрам. – Кстати, где Кротов?

Кротов на службе. На двенадцать тридцать мы назначили расширенное заседание административного совета.

– Это еще что такое?

– Ну, мы полагали... вы расскажете о результатах поездки, мы доложим... Отменить?

– Зачем? Раз уж назначили...

Он вошел в свой гостиничный номер, словно вернулся домой, и сразу бросилось в глаза убожество якобы люксовой обстановки, еще вчера – ну, не вчера, а десять дней назад – казавшейся ему непозволительной, укоризненной роскошью, а нынче, после тех апартаментов на Кузнецкой, представшей вдруг в своей унылой и безвкусной наготе. И он подумал еще, что если останется здесь, в этом городе, придется получать квартиру и обустраивать ее, тут пригодился бы Евсеев или кто там его консультировал.

Переодевшись, он решил подзакусить – желудок напомнил ему о ребяческом самолетном отказе, и день впереди предстоял некороткий – и немного помучился выбором: закусить ему в номере или пойти в ресторан. «Ну, ты уже совсем», – сказал сам себе Виктор Александрович.

Он закрывал номер на ключ, когда за спиной тоже хлопнуло и защелкало; Слесаренко оглянулся и увидел мужчину знакомого типа и кивнул ему на всякий случай, и мужчина сказал: «Добрый день», – и назвал его по имени-отчеству, что совсем не удивило Виктора Александровича, ибо он уже давно привык, что его узнавали. Они двинулись к лестнице почти плечо к плечу, и у лестничной двери мужчина пропустил его вперед. Слесаренко привычно и коротко поклонился этой уступчивой вежливости других по отношению к себе и сразу вспомнил, кто это такой, и остановился.

– Евгений Евгеньевич, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – улыбнулся мужчина. – Хорошая у вас память, Виктор Александрович.

Они поздоровались за руку и пошли уже рядом, в ногу, считая ступени.

– По делу к нам или?..

– Конечно, по делу. Кто же вашу глушь посещает просто так.

Виктор Александрович согласно усмехнулся.

– По-прежнему в Сургуте?

– Ан нет, уже в Хантах.

– РУОП?

– Следственное управление.

– Начальник? – И, увидев на лице соседа приличествующее выражение, добавил: – Поздравляю.

– Спасибо. Было бы с чем...

Все вы так говорите, а звезды все больше и больше.

– Так и вы, Виктор Саныч, продвинулись. Тоже, небось, свою должность хулите?

– Как без этого?

Оказалось, что следователь летел с ним одним самолетом и в гостиницу его доставил Савич на своей машине (а Слесаренко и не видел ничего из-за дождя), и тоже спешил полузавтракать-полуобедать, так что в ресторане сели вместе, иначе вышло бы неловко – все-таки гость, а он, Слесаренко, хозяин, но Виктора Александровича не покидало тревожащее ощущение некой подстроенности этой случайной коридорной встречи.

– Вы, наверное, по делу Воронцова, – сказал он, озаренный внезапной и простой догадкой. Теперь уже следователь усмехнулся с приятностью:

– Так, слава богу, у вас тут боле никого не убивали.

– Давно вы в городе? Ну, в смысле, следствие давно ведете?

– Давненько, – ответил Евгений Евгеньевич.

– Почему же мы раньше не встретились?

– Повода не случилось.

– А теперь, выходит, повод приключился, – без вопроса сказал Виктор Александрович, не поднимая глаз от скатерти стола, а когда поднял, то увидел на лице Евгения Евгеньевича скорбную улыбку сожаления.

– Поговорить бы нам, конечно, надо...

– Поговорить или снять показания?

– Ну, полноте вам! – картинно обиделся следователь.

– Я же так, по-приятельски. Хотя вопросы к вам, не скрою, существуют, – продолжил он с доверительной серьезностью в голосе. – Желательно их как-то обсудить... в неофициальной обстановке. Прошу понять меня правильно: есть некий порядок, коим я не смею пренебречь без должных на то оснований.

И сразу вспомнился Сургут, его застреленный старый приятель Колюнчик и утренний тяжелый разговор в гостинице с Евгением Евгеньевичем, и эта запавшая в память его деланная книжная манера изъясняться как будто бы читает роль со сцены, проклятый хитрован. «Я догадался, что же тебе надо: Степан, наша встреча в избе, знал ведь точно, что когда-нибудь всплывет, ну вот и всплыло».