Её-его родителям пришлось раскошелиться, чтобы врачебная комиссия закрыла глаза на некоторые особенности физиологического строения их ребёнка – хотели хоть два года отдохнуть.

Софочку отправили в стройбат, чтоб сделать из неё настоящего мужчину.

Уже незадолго до демобилизации в казарме четвёртой роты сложился взрывоопасный любовный треугольник вокруг миловидного дембеля.

Она предоставляла свою благосклонность сразу двум сослуживцам, а те не хотели мирным путём решить вопрос: на чью койку ей приходить после отбоя?

Тогда в этом же самом Ленинском уголке тоже собрание устроили, Рассол тоже на нём сидел, и комбат поставил вопрос ребром:

– Софочка, ну, скажи, еби о мать, у тебя там хуй или пизда?

Рядовой военнослужащий поднялся с табурета и, подойдя к старшему по званию, плавным жестом отвесил пощёчину:

– Козёл старый!

Всё также вихляя бёдрами, она пошла обратно, спиной к довольному уханью хохочущего филина.

Отцы-командиры. Ну, блядь, и армия!..

Я бы не поверил в возможность призыва гермафродита в армию, но слишком уж достоверны детали рассказа Рассола, чересчур совпадают с окружающей действительностью

– Вам дана высшая материя, блядь! Мозг! Серое, еби о, вещество!

Ага, это он там у себя уже в следующую извилину забурился.

Во, блядь, армия – охуеть!..

На утреннем разводе начштаба объявил, что вчера в городе он видел кого-то из солдат отряда в самоволке.

Он даже и погнался за солдатом, но тот убежал.

Однако, возмездия не миновать; сейчас он, начштаба, пройдёт вдоль строя личного состава и обнаружит самовольщика.

И он пошёл внимательно вглядываясь в лица первой роты, второй роты, третьей роты, четвёртой роты.

Всё – дупель-пусто; дальше только проходная и ворота.

Также медленно он вернулся вдоль строя к первой.

Вот ведь долбоёб.

Если ты за кем-то гонялся, то так он тебе и выйдет утром на развод, жди больше, глазки закрой – ротик открой.

Он сейчас где-то в сушилке кантуется. Или дневального подменил.

Может вообще из тех бригад, что месяцами безвыездно в городе.

Пошёл на третий заход.

Первая рота, вторая рота, третья рота, четвёртая рота.

За дурной головой и ногам покоя нет.

Ну, блядь и ар..

– Вот он!– боксёрский палец майора уставлен на меня.

– Чё? Да если б за мной гонялся, ещё до развода б вывел!

– На гауптвахту!

Дежурный по части и два «черпака» в красных повязках подходят с требованием отдать им бляху и ведут меня к проходной.

Я на ходу продолжаю доказывать, что он, сука, и сам знает, что это не я был, но меня запирают в глухой комнатушке «губы».

Через час или два дежурный по части отпер дверь и вернул мне ремень – я назначен на штрафные работы – посыпать песком шоссе до города поверх гололёда. Грузовик с песком уже у ворот.

Жмуря глаза от вьюжного ветра, я добросовестно бросаю лопатой песок через железный борт.

Въехав в город, грузовик направляется за следующей порцией песка, но мои с ним пути расходятся у первого же светофора.

Потом я нашакалил на бутылку, или две и очнулся уже в сумерках, сидящим на скамье внизу Комсомольской Горки.

Оказывается, вьюга уже утихла; сверху из темноты опускаются большие тихие снежинки и тают у меня на лице и на груди под распахнутым настежь бушлатом.

Прохожих прибавляется – конец рабочего дня у служащих. Спешат домой, до меня им дела нет – солдатик тихо культурно отдыхает.

– Эй! Замёрзнешь!– один всё же потряс мою коленку.

– Пшёл, бля, на хуй!

– Как ты смеешь?! Я – работник КГБ!

– И твою КГБ – на хуй!

– Я вот патруль позову!

Потом я поднялся в набитый битком автобус, меня корёжит от холода и в плотной массе пассажиров распахивается вдруг тоннель – прямиком к высвобожденному сиденью.

Всё-таки любит наш народ защитников отечества.

На Новый год мы играли в кулинарном училище.

Точнее, играли они, а я при «Орионе» был просто по инерции.

В осенний призыв из Пятигорска пришёл Володя по кличке Длинный. Он был не только длинный, но и тощий, с тёмными кругами под глазами, как и положено сидящему на игле наркуше.

Зато на электрогитаре он играл как соло-гитарист из «Led Zeppelin» на диске «Лестница в небо».

Рудько его боготворил, я тоже преклонялся, но характер у него был паскудный.