— Ничего, Джейс, ничего, Жанна, мы еще выберемся! Мы должны выбраться! — твердила женщина, успокаивая себя, закрепляя на поясе гранаты, проверяя, насколько их реально кинуть. Но это в крайнем случае, нет, гибнуть она не желала, но, если бы ее достала случайная пуля стражей храма — взорвала бы себя. Но нельзя. Теперь уже нельзя. Так почему же она вообще лезла в этот храм?

— Дура ты сумасшедшая, дура я, а? Но должна, почему, зачем я знаю? Ну, ладно, не такая она страшная, страх — это наш главный враг. Убежденность в чьей-то непобедимости, главное — не бояться, — говорила она сама с собой, странно ухмыляясь, выходя ближе к закату из джунглей, где спрятала среди листьев машину, обходила храм, в котором, очевидно, начиналось какое-то ритуальное действо. Кого там снова в жертву приносили? Может, никого, но по спине пробежали мурашки. Слух тревожил рябью воздух, стекая росами с листьев, извиваясь лианами, которые оплетали храм — даже веревка не нужна. Джейс обошла зиккурат, замечая каждую деталь. Ее борьба велась не с Цитрой, но с идолами страха, кровавыми жертвами нескальными посреди немых плит.

Тебе больно идти, тебе трудно дышать

У тебя вместо сердца — открытая рана.

Женщина перескакивала бесшумно по камням, вскидывая руки, как крылья русалки, поднимаясь по хребту, поросшему травой.

— Вот это да… Пираты могли запросто достать их! Всего один снайпер нужен был, — поразилась женщина, когда взошла на холм, вытаскивала бинокли, потому что винтовку у нее забрали, когда покидала ряды ракьят. Да, с холма открывался неплохой вид на освещенный факелами двор храма, затем Джейс обошла зиккурат, рассматривая его со всех сторон с удобно расположенного возвышения: храмовый комплекс, древний настолько, что тысячами лет его возраст мог измеряться, покрытый замысловатыми каменными узорами. В центре комплекса располагалось что-то вроде башни, то, что издали напоминало как раз зиккурат, затем с одной стороны размещался обширный двор, обнесенный каменной стеной, в его середине произрастало большое раскидистое дерево, корни которого пропарывали каменные плиты, приподнимали их, разрастаясь вширь и вглубь, видимо, символизируя племя, всех, кто был рожден в нем во все времена — предки, потомки и ныне живущие.

Вокруг дерева расхаживали стражи с оружием. Джейс поняла, что через парадный вход ей не проникнуть, она не хотела никого убивать, конечно, Цитра размывала представления о добре и зле, но воспоминания обо всех знакомых ракьят, обо всех боевых товарищах не позволяли. Нет, лесное диво в рыболовной сети пришло за жрицей, которая не показалась возле дерева, а ее гибкий красивый силуэт Джейс бы узнала даже в кромешной ночи, чувствовала ее, как навья слепая, как призрак, что требует мщения. Продвигалась дальше, наблюдала, спускалась с холма ближе к воде, обнаруживая, что у храма есть еще одна дополнительная часть, помещающаяся на крошечном острове-скале, соединенном с основным храмом каменным мостом. Джейс присмотрелась более внимательно к тому, как именно располагался этот остров, чем был защищен. Спугнув стайку тихо запищавших тапиров, отошла чуть дальше, закусывая от напряжения кончик языка, все глядела через окуляры. Непривычно, что два, странная вещица, найденная среди многочисленного хлама, который заполнял дом несчастного Доктора Э.

И сквозь эти стекла Джейс рассмотрела, что стена храма обрывается у мостика, а на острове-скале, что возвышался над морем где-то метра на четыре, не обреталось вообще никаких стен или ограждений — ничего! Из лодки, наверное, сложно достать, но снайпер отметила немало позиций, откуда при желании да с хорошей винтовкой враг мог атаковать храм, убить меткой пулей жрицу, стартовать туда на дельтаплане, например, хотя, камикадзе не водилось. Но факт оставался фактом: был внутренний двор, защищенный, была башня, от которой расходились галереи, в которых могла скрываться ныне и вообще обитать жрица. И несколько путей, чтобы проникнуть внутрь, например, возле мостика перейти на стену, там залезть на трехступенчатую приземистую башню, засесть с винтовкой и перебить всех поодиночке. Нет, пожалуй, рискованно, да и не было у нее теперь винтовки. А вот другой вариант: залезть на башню, дождаться до выхода жрицы к очередному ритуалу, да загарпунить ее веревкой с крюком, как кита-левиафана. И подвесить, чтоб задохнулась. Но тоже не вариант, ведь тогда не уйти. Стало быть, внутрь храма заходить не стоило, но что же остров? Он представлял собой что-то вроде почти затухшего, но все еще дымившегося вулкана или гейзера, судя по тонкой струйке дымка, которая поднималась над ним. Именно там находился второй жертвенник, каменная плита. Видимо, там Цитра «общалась с духам». Какими? Нижнего мира? Бывший снайпер решила, что именно остров станет местом, где она будет ждать появления жрицы. Она ведь умела ждать. А пираты что, не умели, если так жаждали уничтожить духовного лидера ракьят? Или Ваас не рассказал им, как легко на самом деле попасть в храм. С их-то силами…

Снайпер нахмурилась, растирая нервно маскировочную грязь по лицу, скрипя песком на зубах.

— Ваас… Если ты ненавидел Цитру… Почему? .. Ты ведь мог убить ее сотни раз, — застывала в замешательстве женщина, опуская бинокль. Зубы сводило от закравшихся сомнений, и кровавые крылья за спиной задумчиво трепетали на ветру, что набегал из-за моря, вскидывая легко рыбацкую сеть, служившую почти второй кожей. — Но это моя месть. Все! Без тормозов!

Мостик, башня, скала, обрывающаяся стена. Веревка с крюком. Джейс подумала еще некоторое время, просчитывая, где могла находиться жрица. Не важно, как к ней относился на самом деле Ваас. Вообще закралось подозрение, что они на самом деле сотрудничали. Или нет. Но Цитру Джейс ненавидела по личным причинам, иным — нежели ее странная связь с ним, с Ваасом — и никто не мог остановить, за Райли сестра могла всегда перевернуть целый мир, поломать всякий порядок вещей. И теперь не сумела простить эту потерю, так что двинулась вперед, легко переступая, неслышно, пригибаясь к земле, сливаясь с деревьями, как самый настоящий охотник ракьят, как леопард, что выслеживал добычу.

В одной руке держала веревку, вторая сжимала веревку Герка. Абордажный крюк. Чем не пират? Нет, не пират. Она — это она, и у нее свои цели, отныне не подчинялась никому.

Играя в лучах заката бликами перевернутого неба, возле берега переливалась бирюзовыми и малахитовыми волнами вода пролива, что отделял острова, но то ближе к его океанской части, широкой, бесконечной. От простора сумерек садившегося в море солнца захватывало дух, но не хватало времени, чтобы насладиться ощущением этой полной свободы всеединого мира. Когда нигде не ждут, вечно не хватает времени. Джейс спустилась к воде, изучая расположение острова, оценивая расстояние до него — казалось, что близко, а в рыболовной сети и того ближе русалке вещей. Спустилась вплотную к воде, почти не оставляя отпечатков на рыхлом песке, разве только едва различимые лунки, как от следов оленя. Оглянулась на храм — оказывается, он стоял на скале, почти как крепость, только башня виднелась отчетливо из-за каменной стены галерей. Древних кирпичей прорастали щели травой недолговечной, в которой прятались песни насекомых, что живут еще меньше, чем трава.

Джейс намеревалась зайти в воду и проплыть метров десять, что отделяли ее от скалы, которая прилегала к храму, однако до ее ушей донесся едва различимый гул мотора. Малейший звук она научилась распознавать издалека. В дикой природе у человека иное зрение, иной слух, иной нюх — все первичные инстинкты обострены, потому что служат залогом выживания, и распознавание звуков безобидных от опасных являлось залогом успеха ее намерения, ее плана. Да, планы — это для нормальных, но она не сходила с ума, она сделалась, словно эти камни храма: снаружи — бесконечно твердая кладка, не пробить веками, а меж них мягкая прослойка мха и лишайника. Может, мох связывал камни, что плыли в земле, которая есть и небо, и вода — все в вечном круге, что гнется по спирали да наверх.

А по воде земного океана приближалась обычная моторная лодка. Впрочем, не совсем обычная — с пулеметом, который неведомо как прикрепили на нее, очевидно, перетащили с какого-нибудь военного джипа. Ракьят умели придумывать, чем эффективнее обороняться, жизнь заставила. Но после смерти доктора Джейс не могла простить их, не решаясь лишний раз показываться на глаза.

Кто знает, что еще могло взбрести в голову Цитре, что еще она могла рассказать о той, что носила дитя Великана? Жрица узнала раньше самой женщины… Откуда? Как? В глазах прочла? Или сама придумала, или только так совпало?