– Рамзи, не в службу, а в дружбу. Можешь отследить, какими по счету нас поставят выступать? А мы пока с Вейлин вернемся на постоялый двор и порепетируем, хорошо?

Воин насупился:

– Ты выступаешь, ты бы и узнавал.

Я приобнял его за плечи:

– Понимаешь в чем дело. Я готов играть хоть сейчас, но вот Вейлин еще нет. А как она будет репетировать без моего аккомпанемента?

Лучник что-то проворчал, но остался на площади. Я окликнул его:

– А где Ласса?

– В комнате. Она очень устала после вчерашнего дня и не захотела никуда идти. Думаю, я смогу ее вытащить только на ваши выступления, но не на прогулку по городу.

Позади нас раздался жалобный всхлип. Мы увидели, как за Рамзи лежал небольшой опоссум со сломанной кистью, висевшей плетью. Тот с трудом поднялся и пошел в сторону, продолжая всхлипывать от боли. Мы попытались понять, что произошло, но рядом с нами никого не было. Пожав плечами, я увел Вейлин в сторону постоялого двора.

И вот мы снова оказались в нашем номере. Вейлин встала у окна:

– Ну что, просто Мирпуд, поиграй немного, а я постараюсь спеть. Особого вокала от меня не жди, мне нужно голос сберечь для выступления.

Я закрепил музыкального помощника на отвороте дублета, и полилась мелодия гармоники, предшествующая основной части.

Голос Вейлин, чистый и нежный, наполнил комнату. Пусть он не был похож на голос Филипы Соузы, исходной исполнительницы песни, но он заставлял кожу покрываться мурашками. А ведь Вейлин даже не напрягала особо голосовые связки! Я боялся представить, как буду чувствовать себя на фестивале, когда волчицу не будет ограничивать ничего, кроме ее собственных вокальных данных!

Еще со времен Ландара я понял, что у Вейлин абсолютный музыкальный слух. Сколько раз она умудрялась петь экспромтом песни, получая текст по мыслесвязи от меня во время концертов в «Синем Коне»! Я спрашивал ее, как ей это удавалось, но Вейлин только разводила лапами: «Я не знаю, как. Просто получается и все. Для меня это вполне естественно».

Вот и стих последний аккорд. Я восхищенно поаплодировал:

– У тебя божественный голос, даже когда ты не выкладываешься по полной!

Магесса сделала изящный книксен:

– Я стараюсь, Мирпуд. Так откуда ты знаешь тесгонское наречие, да еще и такое старое?

– Я не знаю его. Не забывай, что я умею исполнять только песни моего мира, но не вашего. Так что это… «тесгонское наречие» – один из языков в моем мире.

Волчица села на край кровати и создала на кончиках пальцев маленькую электрическую сферу:

– Меня это саму удивляет порой. Может, наши миры связаны больше, чем можно предполагать? Может, не ты один путешествовал оттуда сюда?

– Ну а кто сейчас даст ответ на такой вопрос? Мы можем только гадать, но точно никогда не узнаем.

Сфера в лапах Вейлин превратилась в красивый серебристо-синий цветок, искрящийся всполохами энергии. Она задумчиво произнесла:

– Порой ответы на некоторые вопросы лежат ближе, чем ты предполагаешь. Даже если ты думаешь, что это не так… У тебя есть дневник. Думаю, там найдется нужная информация. Я не знаю, почему ты забросил его расшифровку. Поначалу ты хорошо с ним работал, но потом как-то забыл про него.

Я хлопнул себя по лбу:

– Дневник! А я даже уже не вспоминал о нем. Он как Эйнар – вспоминаешь о нем не сразу, а только через какое-то время.

Словно в подтверждение моих слов, раздалось мяуканье котенка, который выполз из-под моего одеяла, мило жмуря глазки от света. Я усмехнулся:

– Да, Эйнар, о тебе говорим.

Котенок подумал и снова замяукал, показав себе на пасть лапкой. Я взял его в ладони:

– Голодный, да?

Эйнар закивал и потерся об мою новую одежду, призывно урча. Я посмотрел на Вейлин:

– Пойду, накормлю этого маленького демона. Если придет Рамзи и скажет, когда мы выступаем – просто передай мне потом, хорошо?

Волчица закивала, а я пошел в местную таверну искать что-нибудь из еды для Эйнара.

Молчаливый находился на площади перед сценой, не показываясь на глаза, как он и обещал Рамзи. Но Расселу никто не запрещал следить за обстановкой, чем он в полной мере и пользовался. Тем более, на площади появился и сам Рамзи, что вдвойне заставляло льва быть бдительным и следить за происходящим вокруг.

Пока хорек переговаривался с Мирпудом, воришка в обличии маленького опоссума попытался незаметно вытянуть кошель с пояса лучника. И это могло у него получиться, если бы не реакция Молчаливого, молча вывернувшего кисть бедняге, сразу же сломав ее. Лев отошел в сторону, чтобы никто из трех зверей в компании не опознал его. Все что они видели – корчащегося от боли воришку, который с трудом встал и похромал со стенаниями в сторону, нянча сломанную кисть. Рассел усмехнулся и снова влился в толпу, затерявшись в ней.