Мы часто говорили о папе. Вспоминали много-много всего. И от этого мне, если честно, становилось легче.

А ещё я надеялась. До сих пор. Иногда мне даже казалось, что Антон проявляет ко мне какой-то интерес. Иногда. Очень редко. Но я знала, что нет - я была для него только другом, дочерью его друга…

Расскажи я о происходящем какой-нибудь Ире Цветковой, она бы мне ещё и пальцем у виска покрутила: мол, Орлова, ты совсем с ума сошла?! Чего ты всё кота за хвост тянешь? Спольникову почти тридцать пять лет, и он до сих пор не женат. Может, он только тебя и ждёт! Лучше для себя мужика не найдёшь, а ты как дура. Ну и что, подумаешь, Антон Дмитриевич друг твоего отца, тебе с уроками помогал, за ручку тебя к папе на работу водил, а теперь ты ему в любви признаешься. Подумаешь! Вот подумаешь и ничего не скажешь…

А ведь Цветкова сказала бы мне ещё более того: Машка, мол, поклонников у тебя никогда не было, и сейчас подавно нет, за последние несколько лет на вечеринках по случаю больших праздников ты несколько раз с кем-то целовалась, один раз был намёк на какие-то отношения с прогулками за ручку и поцелуйчиками, и то - сроком в неделю, но на этом, собственно, всё, а ты, Орлова, ты, вот прямо сейчас упускаешь такую возможность, сидишь, ревёшь дома и ничего не делаешь! А надо ведь жизнь свою устраивать. Иначе точно пропадёшь!

Сама же ноешь через день о том, что ты совсем одна, и у тебя, верно, никогда не будет ни с кем нормальных отношений для создания своей семьи, если ты только из Адвеги не сбежишь!

А Спольникову, может, жалко тебя бедную стало, мало ли, после всего произошедшего, помогал он тебе, помогал, и решил, что точно: Маша - любовь моя навеки.

«Хрень какая-то, бред это всё, - ответила я мысленно мысленной же Ире Цветковой.
– Не нужна я ему со своими вечными проблемами. У него вон, Арина есть, красивая, вся из себя.… Я-то ему на кой сдалась?»

Задумчиво теребя короткую прядку волос, я пересекла длинный коридор медицинского центра, поднялась по лестнице и вышла в приемную - просторный зал, в середине которого была установлена стойка ресепшна.

Секретаря за стойкой, конечно же, не оказалось. Было уже слишком поздно, а сегодня ещё и пятница. Вход в кабинет Антона находился во второй части зала, разделенного столом этого самого отсутствующего на рабочем месте секретаря.

При взгляде на дверь, выкрашенную в серый цвет, я мгновенно вспыхнула.

«Дура я, конечно, что с меня взять, - подумала я, когда меня охватило нервное напряжение.
– Ладно, всё в порядке. Я просто зайду, поздороваюсь с Антоном, скажу, что я от Надежды Александровны, и отдам книги. Вот и всё - миссия выполнена».

Что я как ребёнок?

Опустив лицо, я уставилась на свои старые коричневые ботинки на шнуровке, тяжело вздохнула и решительно направилась вперёд. Каждый мой шаг отдавался глухим ударом в моей голове; кровь пульсировала в висках, в животе всё скрутило. Приблизившись к кабинету Спольникова, я удивленно огляделась. Очень странно, обычно здесь всегда дежурила охрана.

Пожав плечами, я осторожно постучала в дверь. Получилось как-то очень тихо. Я рассеянно покусала губы и постучала ещё раз, уже громче. Ни-че-го. Ну и что дальше? Слева от меня вдруг послышались шаги, и через мгновение передо мной вырос широкоплечий охранник.

– Тебе чего?
– пробасил он сурово.

– Я… эээ… книги передать Антону Дмитриевичу. Из библиотеки. Он просил.

Охранник сдвинул брови к переносице, глядя на справочники у меня в руках.

– Зайди в кабинет и положи на стол. Там открыто.

Я кивнула, облегченно выдохнув. Схватившись за дверную ручку из стекла, я повернула её и прошла в кабинет. С моего последнего визита здесь ничего не поменялось.

Я тихонько приблизилась к столу Антона, обошла его, затем аккуратно положила книги на более или менее свободное место. И тут мой взгляд упал на исписанный листок бумаги, лежащий рядом с клавиатурой. Я бы ушла, не вспоминая об этом листке никогда в жизни.

Но нет, теперь я и пошевелиться не могла, так и застыла на месте. Вообще-то, чужих писем я не читаю. И не стала бы никогда читать, но, поздно, слишком поздно, моё внимание зацепилось за то, что я уж точно не думала увидеть в каком-то письме, лежавшем на столе Антона.

В нём почему-то чёрным по белому было написано моё имя.

Моё имя.

В письме, лежащем на столе Антона Спольникова.

Что за бред?

Я кинула быстрый взгляд на прикрытую дверь. За стеной стоял охранник, он мог в любую секунду войти сюда и спросить, какого это чёрта я здесь так долго копаюсь. Ещё хуже будет, если сюда зайдёт сам Антон. Терять время мне не пристало.

Понимая, насколько велик риск сильно огрести, я пересилила свой страх и сосредоточенно вгляделась в ровные, выведенные красивым почерком строчки. Я не сразу уловила место, откуда мне следовало начать читать. К тому же, стол был завален бумагами, и я могла видеть только часть написанного в письме.