Оставив меня одну, Цент пересёк широкий коридор и зашел в комнату напротив площадки, где я стояла. Я почувствовала себя донельзя неловко: курсировавшие из стороны в сторону ребята поглядывали в мою сторону с насмешливо-заинтересованными улыбками и о чём-то перешептывались. Как бабки на завалинке, не иначе. Дверь в комнату, в которую зашел Цент, осталась приоткрытой, поэтому я могла легко слышать то, что он говорит.

– Михаил Георгиевич, - услышала я голос Цента, и у меня внутри всё похолодело.
– Там девчонка с замкадских пустошей хочет с вами переговорить.

– Я тебе говорил, куда следует отправлять девчонок с замкадских пустошей, с московских владений или откуда-либо ещё, если они приходят сюда и хотят со мной переговорить?

Моё дыхание перехватило, и нервы натянулись, словно тонкие скрипичные струны. Это был голос Соболева. Это был его голос. Я его узнала.

– Она утверждает, что она Мария Орлова, дочь Алексея, - сказал Цент.

– Мария Орлова?… - в замешательстве переспросил Соболев. – И что же она одна? Без родителей?...

Послышался вдруг звон гильз, треск кобуры и шаги. Скрипнула дверь. Михаил Георгиевич вышел из комнаты, и сразу встретился со мной взглядом.

Честно говоря, Соболев не так уж сильно изменился за последние двенадцать лет. И хотя возраст брал своё, он был по-прежнему весьма хорош собой. Его седые волосы были аккуратно уложены, подбородок гладко выбрит, а ясно-голубые глаза словно бы светились на лице. Сейчас Михаил был одет в изношенную куртку из коричневой кожи, темные брюки и высокие начищенные сапоги.

В первые несколько мгновений он непонимающе щурил глаза, вглядываясь в моё лицо. В ту секунду, когда я слабо улыбнулась ему, весьма удивленный Соболев медленно направился ко мне.

– Поверить не могу, - тихо произнес он, подойдя ко мне ближе.
– Маша… Но как же так?

– Здравствуйте, Михаил Георгиевич, - смущенно произнесла я. – Рада вас видеть…

Соболев удивленно покачал головой.

– Вот это да, - улыбаясь, протянул он. – Вот уж поистине не ожидал такого сюрприза…

Соболев крепко обнял меня, и я улыбнулась, обнимая его в ответ. Двенадцать лет… А сейчас, кажется, что целую вечность не виделись…

– Если честно, у меня просто нет слов, - отстраняясь от меня и с умилением разглядывая моё лицо, сказал Михаил.

Секунда, и в его глазах я разглядела теплящийся вопрос. Тот самый, ответ на который был так невыносимо горек.

– Но… ты одна? А где же Лёша?... Наташа?

Я с силой, со всей силой сжала ладони в кулаки. Ногти врезались в кожу, и я почувствовала щиплющую болезненность. Но разве это шло в сравнение с тем, как больно мне было теперь, когда я стояла перед Соболевым и должна была объясниться, рассказать ему всё, что случилось. Рассказать ему о том, что никогда больше не изменить.

– Я…

Мой голос дрогнул, и Михаил, подхватив меня за руку, сразу же кивнул. В своих мыслях он уже, должно быть, на верном пути к ответу.

– Идём.

Соболев повёл меня за собой. Мы направлялись в ту самую комнату, откуда он вышел несколько минут назад. Нас провожали удивленные взгляды, и я слышала вопросительный шепоток, но… сейчас мне было совсем не до того. Интересно, как там Вебер? Это вдруг возникшая мысль отвлекла меня, заставила взять себя в руки. Надо сейчас будет предупредить Соболева о нём.

В комнате, куда я зашла, было тихо и уютно. Здесь пахло чернилами и мускатом. Флизелиновые обои тёмно-зеленого цвета даже пусть и с засаленными пятнами всё равно казались мне невероятно красивыми. Что-то в них было, как и в тяжёлых пыльных портьерах, подобранных по бокам окна широкими лентами с витиеватыми узорами. Здесь всё было слишком старым, слишком содержательным. Возле стены слева стоял ветхий сервант с посудой и кое-какими припасами. У этой же стены, упираясь изголовьем в тумбу, стояла односпальная кровать из дерева, застеленная выцветшим покрывалом. На потрескавшемся подоконнике пылился электрический чайник, а в середине комнаты на большом круглом столе теплились три восковые свечи, установленные в серебряном, потемневшем от времени подсвечнике. Зайдя в комнату, я растерянно положила рюкзак на пол и обернулась.

Соболев закрыл дверь.

– Ты, должно быть, устала, - сказал Михаил с неизменной серьёзностью.

Он направился к подоконнику.

– Да, немного, но… - пробормотала я, начиная возвращаться к темному настоящему.
– Но это не так важно… Михаил Георгиевич, там снаружи меня ждёт друг. Наёмник с двумя собаками….

Соболев посмотрел на меня и сразу же кивнул.

– Я отправлю человека за ним.

– Спасибо, - поблагодарила я, ощущая себя смущенной.

Михаил Георгиевич достал из кармана несколько карточек, ключи и сета-приемник.