– Дай... мне, – Элен отпустила Поля, пошатнувшись, и приблизилась к Диксону, тоже опустившись в кашу из мокрого снега и битого фарфора. Камилло из последних сил попытался ощетиниться на протянутую к нему руку, но набравшая обороты боль в груди дала лишь вздрогнуть, когда холодные пальцы Ливали нырнули под его свитер. Склонив набок голову с растрепавшимися косами, Элен шарила сейчас по всем укромным уголкам своего существа, собирая крохи былой силы.

Всего полчаса назад она выправила бы аритмию Камилло в одно касание. Но теперь...

Ливали вновь сердито всхлипнула, вспомнив, как в зрачках Рыжика танцевало танго всё то, что составляло её сокровенную суть, превращало её из простой, пусть и хорошенькой комендантши в светлого ангела Некоузья. Вставший за её плечом Бонита изумлённо вопросил:

– Элли, ты... ты ещё можешь?..

– Да. Правда, это последнее, что я сделаю в этой жизни при помощи уз, – спокойно отозвалась Элен, вздёрнув плечо, чтобы Поль не видел её лица. Она не могла объяснить, почему сейчас отдаёт последнюю энергию старикану из чужого мира, который пытался уничтожить её жизнь и брезговал её улыбок и прикосновений так, словно Элен была с ног до головы вываляна в грязи. В этом не было справедливости, но была...

– Любовь.

Забытая во всех перипетиях тень Поля внезапно набрала краски, отклеиваясь от земли, и рядом с пропустившим вдох Бонитой встала худая высокая женщина с короткой стрижкой и золотистыми глазами. Длинное платье мягко светится янтарными бликами, как Камиллов фонарик, подаренный ему Тамсин, у ног вертит хвостом здоровенная лохматая псина – душа северной ведьмы Стефании Пеккала.

– Любовь, – продолжала она негромко, – толкает нас на чудовищные поступки. Не так ли, Элен Марилетта Ливали? Ты знаешь, о чём я.

«Ну, вот и всё... – сквозь обморочную дурноту обречённо подумала Ливали, ощущая, как прожигает ей тонкую кожу на виске немигающий, вопрошающий, требовательный взгляд Бониты. – И не будет никакого «долго и счастливо...».

– О чём это она, Элли? – почти не размыкая губ, спросил Поль, и лицо его стало каменной маской, сквозь которую смотрели слепые глаза статуи.

– Тчш, любимый. Успокойся, – невесомая ладонь Стефании легла на плечо Бониты, и он, повернув голову, прижался к ней побледневшими губами. Его лицо оттаяло и стало совсем детским, словно прикосновение ведьмы стёрло с него два десятилетия игры на выживание. Ливали до этого никогда раньше не видела у Поля такого лица – и, даже находясь на краю потери, отчаянно приревновала к мёртвой сопернице.

– Это наш маленький женский секрет... да, Элли? – ведьма едва заметно шевельнула густыми бровями. – Ведь точно так же любовь толкает нас на... прекрасные поступки. Не бойся, Элли – я помогу, если что. Действуй – пока Камилло ещё не разжал пальцы...

– Да. – Ливали коротко кивнула, бережно вливая по капле свою энергию в жилы Диксона, уговаривая его измученное сердце вновь биться ровно и спокойно. Камилло выпустил из зубов прикушенную нижнюю губу, приоткрыл глаза, глядя на Элен с вопросом: почему?

– Я ... я сама не знаю. Просто... ты такой мухняшка... – едва слышно отозвалась Ливали с улыбкой, дрожавшей в уголках губ – и, чуть слышно всхлипнув, без сознания упала щекой на пальцы Камилло, всё ещё державшие пряжу свитера.

– Она что – спятила? – недовольно осведомился Диксон, выравнивая дыхание и садясь. Камилло был зол на Элен из-за того, что она – мерзкая белая герцогиня, убийца староверов! – оказалась куда человечнее, чем он сам. И что он теперь обязан ей жизнью.

– В мире нет ни добрых, ни злых людей, Камилло, – тихо отозвалась Стефания. Её золотистые медвяные глаза заволокло туманом, хотя ведьма продолжала улыбаться. – Мы все просто действуем... по ситуации. И стараемся защитить себя, своих любимых, или свои идеи, в конце концов...

– И к какой из этих категорий непосредственно у нашей пересветлой я отношусь? – никак не мог утихнуть Камилло, при этом бережно держа на коленях беловолосую голову Элен. Ведьма в ответ только мягко улыбнулась уголками губ и прислонилась виском к виску Поля.

– Скучно жить, зная все ответы на все вопросы. Когда-нибудь... ты поймёшь это сам, – сказала она.

– Ведь это не точка за словом «конец».

– А что? Чем это... ещё может быть? – глаза Диксона предательски блеснули талым льдом из-под сердито насупленных бровей.

– Началом новой главы, Камилло…

Северная ведьма взяла Бониту за руку. Подвела его к неподвижной Элен, свернувшейся, словно смертельно усталый пушистый зверёк, на начавшем подмерзать снегу. И легонько, но настойчиво потянула за рукав бушлата вниз – Поль, поняв, присел и положил ладонь на льняные косы.

– И началом новой главы, Поль, мой неистовый ветер перемен... сшитые воедино Иглой Хаоса, будьте счастливы...

– А ты? – горько спросил Поль, не поднимая глаз на Стефанию.

– Ты сможешь быть счастлива, зная, что я предал тебя?