Прямо из подъезда начинался длиннющий коридор, похожий на слепую кишку; в его глубине что-то происходило – оттуда слышалось жужжание, позвякивание и звук льющейся воды. Едва ли не наощупь, ориентируясь в темноте на эти звуки, оба пробрались к бездверному проёму на закопченную, неимоверно грязную кухню. На злобно жужжащей электроплите чадила сизым дымом чугунная сковорода с жарящейся рыбой, а рядом, у оцинкованного рукомойника, худая женщина ловко разделывала свежую порцию обеда, выпуская в слив чёрную рыбью кровь и длинные кишки. Камилло откровенно замутило, и он предпочёл уставиться в серую от грязи кафельную стену.

– Извините, – тихо позвал Рыжик, – вы не могли бы подсказать нам дорогу на текстильную фабрику? Я знаю, что вы туда не ходите, но…

– А кто сейчас дальше Северной будет ходить? Никому ни с ведьмами, ни с трамвайным депо проблем не нужно, я молчу про ту, что нас на Пустыри позагоняла, – откликнулась женщина устало, и швырнула очередную потрошёную рыбу в круглый тазик на столе. – Нас тут совсем мало осталось, кто из Берёзников от греха подальше убрался, все попередохли в январях. Я тоже думала, уйду в эту зиму, сил нет, как здесь тяжело выжить в морозы…

– Нет, эта зима особенная, тёплая, – Рыжик чуть покачал головой, отрешённо глядя в окно на песчаный пустырь. – Даже телефоны не отключали.

– Не говори, сама удивилась, – женщина закрыла воду и вытерла руки о выцветший передник. Она выглядела очень усталой и потускневшей, в тёмных волосах виднелись седые прядки, хотя ей, судя по всему, не было и тридцати. – Так ты говоришь, на фабрику тебе нужно? Сам-то ты откуда, Рыжик? – женщина говорила только с ним, а Камилло словно не замечала. Рыжик чуток помолчал и с явной неохотой отозвался:

– Я не из Некоузского клина, я из Антинеля. Здесь случайно оказался, просто шёл в прошлом сентябре на север, но задержался в Фабричном квартале Аннаполиса… вот у него, – жест тонкой руки в сторону ничего не понимающего Диксона.

– Осенью дожди, без крова тяжело, – кивнула женщина. – Хотя я не верю в случайности. Раз оказался в клине, значит – не так всё просто. Сам понимаешь, Рыжик… Ты озяб? Будешь чай? Я погрею. Всё равно, пока солнце не сядет, идти опасно.

– Спасибо, но всё же… – Рыжик вздохнул и потёрся плечом о рукав Камилло, безмолвно прося поддержки и понимания. – Мы не можем ждать заката. У нас крайняя улица, судя по всему, во-он там за кладбищем, а там рядом стрелка на трамвайных путях, и ночью она ведёт в Центральный Некоуз. Нам надо успеть, пока с 18 на 67 маршрут не перевели. Собаки с Пустырей в этом случае всё-таки меньшее зло, согласитесь.

– Не в одних собаках дело, Рыжик, – женщина опустилась на кривую железную табуретку, противно скрежетнувшую ножками по керамической плитке на полу. – Из-за этой тёплой зимы границы между самим клином и ближними сопредельями размазались, и дорога в Кирпичное осталась открыта. Тут частенько чернявки шастают, даже к нам заходили. Ничего не спрашивали, просто молча перешарили все комнаты и ушли. Минут за двадцать до вас патруль на Северную ушёл, так что не будет ли самоубийством для тебя, Рыжик, идти сейчас через Пустыри?..

Рыжик вздрогнул и невольно попятился, впив пальцы в рукав Диксона. Женщина с печальной усмешкой опустила глаза, потом неожиданно глянула на Камилло.

– Оставайтесь лучше у нас на ночь, – обратилась она к Диксону приветливо. – В панельке, в сорок пятом доме, сейчас много пустых комнат, оттуда в Черёмушки в новостройки поуехали, кто всё-таки решился пойти на никельные заводы работать. У меня там подруга жила в комнате 66, сейчас она уехала, комната стоит пустая. Так что идите и ничего не бойтесь. Утром в рассвет смена с Северной на фабрику пойдёт. И вы с ними в толпе идите, так безопаснее. Ладушки?

– Как вас отблагодарить? – тихо и серьёзно спросил Рыжик, сжав руку Камилло. Женщина грустно улыбнулась ему в ответ:

– Ты тоже помоги тому, кто заблудится, Рыжик, неважно, кто он будет и откуда. Обещаешь? Спасибо. Ну же, идите. Прощайте…

– Такая добрая, – задумчиво проговорил Рыжик, когда они с Диксоном вышли из подъезда.

– Эмигрантка из Берёзников. Там… там произошла ужасная вещь. Затеянный над населением Берёзников эксперимент обернулся катастрофой, и сейчас посёлок мёртв. Не осталось никого: все, кто сумел выжить, убежали и пытаются забыть этот ужас… Камилло.

– Что? – они остановились на крыльце; ледяной ветер крутил возле их ног песок и мусор. Диксон заглянул Рыжику в лицо, бледное и измученное, с бескровной раной тонкого рта и усталыми чёрными глазами. – Что с тобой, Рыжик? – сердце Камилло сжалось, когда Рыжик отвёл взгляд и с горечью проговорил:

– Прости меня за то, что целых полгода я пользовался твоим гостеприимством и лгал тебе, что не понимаю, что происходит; и ничего не объяснял, заставляя тревожиться и переживать… Прости меня, Камилло, за бессонные ночи и вымотанные нервы, потому что я не в праве был впутывать тебя в клубок моей непонятной судьбы, не в праве был заставлять искать ответы, которые невозможно найти… Потому что я, Джель Норд, сбежал из Антинеля, и…