– Здравствуйте, Александр Васильевич!
– гостеприимно ответило зеркало. Ну, то есть, в ответ на данную истерику просто показало лицо истерившего.

А почему, кстати, безусое? Ведь носить усы, вспомнил Александр, чуть ли не вменялось в обязанность офицерам флота. А Колчак на всех популярных фотках не имеет под носом даже тени вторичных половых признаков. Причём на фотографиях, где он полярник, всё на месте - и усы, и борода.

Странные, кстати выверты у российских уставов - то усы носить имеют право только офицеры лёгкой кавалерии, а остальным гладко бриться, то усы носить обязаны чуть ли ни все... Не, понятно когда бороды запретили всем кроме подводников - маска противогаза должна плотно прилегать к лицу, а борода этому мешает...

В общем, харе в каюте отсиживаться - пора на свет божий выйти, господин капитан первого ранга. Тем более что одежду уже принесли. Сухую. И Владимир четвёртой степени с мечами и бантом приколот.

Ладно, оденемся, выдохнем, вдохнём и пойдём. Хватит уже квёлого из себя изображать.

'Пограничник' изрядно покачивало, но привычное тело прежнего хозяина уверенно двигалось по неспокойной палубе, неся Мурзина-Колчака к мостику. Хоть Александр в жизни своей из военных кораблей побывал только на 'Авроре' в родном Петербурге и на 'Дерзком' в Варне, но стало уже совершенно ясно - это именно эсминец времён Первой Мировой. Натуральный. Нет, какой-нибудь Абрамович, конечно, и мог бы, наверное по своему капризу такую посудину заказать, даже актёров нанять и в соответствующие шмотки переодеть, но уж никак не Серёга. Он, разумеется, человек весьма и весьма обеспеченный, но не до такой степени. Тем более, что с палубы было видно, что в кильватере следуют ещё три систершипа. Вроде в одном дивизионе с 'Пограничником' состояли 'Сибирский стрелок', 'Охотник' и 'Генерал Кондратенко'. Они, что ли? В общем - что угодно, но не розыгрыш. Или долгоиграющая галлюцинация, или, как ни бредово звучит - реальность.

– Доброе утро, Александр Васильевич!
– поприветствовал каперанга командир эсминца, когда тот достаточно бодро поднялся на мостик.
– Как чувствуете себя?

– Здравствуйте!
– пожал руку Руднева Колчак.
– Физически вполне сносно. Но, вероятно головой ударился прилично - некоторая амнезия присутствует. Слышал о подобном, но не представлял, что такое может произойти со мной. Где находимся? Куда следуем?

– Идём в Ревель. Только что прошли траверз Одесхольма. Скоро будем в Ревеле.

Зараза! Число-то какое? Видно, что лето, понятно какого года раз на плечах погоны без звёздочек... Грохнули уже в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда?

– Как думаете, Владимир Иванович, война скоро?

– А почему война?
– удивился командир эсминца.
– Вроде ничего не предвещает. Да и не готовы мы пока...

– Ну, знаете... А к какой войне Россия была готовой? Кто нас спрашивать будет?

– Знаете, Александр Васильевич, я военный, а не политик, но кому сейчас нужна война? Экономика у всех серьёзных стран Европы на подъёме...

Ну да, вспомнился Мурзину альтернативный 'Евгений Онегин', которого он когда-то выучил наизусть, чтобы выпендриваться на всевозможных вечеринках:

Он был великий эконом,

То есть умел судить о том,

На что все пьют и там, и тут,

Хоть цены все у нас растут...

Одно понятно - конец июня ещё не наступил.

А ещё пришла на память фраза Гришковца из его моноспектакля 'Дредноуты': 'А чьи дредноуты лучше?' Ну и далее про то, что именно для выяснения этого вопроса Первая Мировая и началась. Не, конечно, это шутка автора пьесы, но войны на самом деле имеют 'привычку' начинаться вообще не из-за чего. А потом перерастать в такие бойни...

Чёрт! Как бы выяснить какое сегодня число?..

Ай, кретин! Ну вот что значит не быть настоящим моряком! Ведь легче, чем высморкаться на самом деле же!

– Владимир Иванович, позвольте просмотреть вахтенный журнал? Что тут у вас происходило, пока я в каюте валялся...

– Разумеется, прошу!
– слегка удивился Руднев.
– Но ничего особенного, смею вас уверить.

– И, тем не менее...

Мурзину, на самом деле, было совершенно пофигу, что здесь происходило - корабль уверенно идёт в порт назначения, значит действительно всё в порядке, но записи датируются...

Семнадцатое июня... То есть до выстрела в Сараево около десяти дней... В общем ни черта не успеть...

– Благодарю, всё в порядке, и, действительно, ничего серьёзного, - Александр протянул вахтенный журнал командиру.

– Завтракать будете в кают-компании или прикажете подать вам в каюту?

– Если это не обидит господ офицеров, то в каюту. Благодарю за приглашение, но мне нужно попытаться собраться с мыслями. Передайте мои извинения, пожалуйста.

– Извинения совершенно излишни, Александр Васильевич. Спускайтесь к себе, и через четверть часа завтрак доставят.

– Ещё раз благодарю. Пожалуй, действительно пойду в каюту - голова так и гудит...

По дороге к себе Мурзина так и ударило: Ёксель-моксель! Так семнадцатое июня ведь, небось, по юлианскому стилю! То есть ещё плюс почти две недели до Сараевского убийства.

Захотелось матернуть Российскую Православную Церковь за её упёртость и вызывающее игнорирование астрономии.

Здесь, как автор, позволю сделать себе 'астрономическое отступление':

Помните знаменитый фильм 'Тот самый Мюнхгаузен'? Помните, что главный 'Тот самый' выяснил, что год, это не триста шестьдесят пять дней и шесть часов, а триста шестьдесят пять дней, шесть часов и ещё какие-то там секунды.