— Лидия Максимовна! — бешено заорал Савва, завидя ее.

Лидия выглянула — толстая, жизнерадостная, розовая от волнения и улыбки.

— Не кричите, самолет сорвется!

Он хотел схватить ее так же, как Василия, но она коснулась его руки и спрыгнула на ящик. Савва в изумлении отступил. Так вон кто жена Зырянова!

Лидия радостно протянула ему руку:

— Как живете-процветаете, Савватей Иванович?

— Как майская розочка! — прорычал.

— Саввушка! Я получила ваше чудное письмо! Какое красивое письмо вы написали!

— Возьмите багаж, — сказал помощник пилота.

Лидия торопливо повернулась к багажнику. Василий принял два рюкзака. Из недр самолета послышалось глухо:

— Василь Игнатыч, это он!..

Помощник захлопнул дверцу багажника.

— Постойте! А Сеня? — воскликнула Лидия.

Милиционер протолкался к лодке и стал вплотную.

— Вы просили высадить в Черендее вас двоих? Действуем согласно приказу начальника порта, — громко сказал помощник пилота и зычно крикнул: — Подальше от самолета! — Потом тихо Лидии: — Вы что же, хотите, чтобы вашего Сеню арестовали? Не видите — милиционер наготове.

Мотор взревел и потянул. Толпа с раскрытыми ртами смотрела вслед сказочной лодке. Самолет первый раз садился и взлетал у Черендея. Дети проводили очарованными глазами дивную птицу.

Лидия опустилась на ящик.

Василий вышел на берег. К нему подошли двое с приветствием.

Он не знал, что это председатель сельсовета и секретарь партийного комитета. Третьим подошел Григорий Иванович.

— Это мне такая почетная встреча? — шутливо спросил Василий.

— Вам, товарищ Зырянов, почет и привет от граждан Черендея! Ваша удача принесет нам радость, — сказал председатель сельсовета.

Василий сорвал шапку и поклонился собранию граждан:

— Спасибо, товарищи! Я не ожидал… Я еще не заслужил у вас… Но я надеюсь на вашу поддержку. Я уверен, что нефть будет. Не могу поручиться точно, в каком месте мы ее найдем и как скоро, но она будет — при вашей поддержке!

Григорий Иванович отступил на шаг от гостя и воскликнул громким голосом:

— Дорогой товарищ Зырянов! Мы уже давно полюбили вас и ваше стремление дать свет в нашу тайгу.

Он обернулся к черендейцам. Сограждане одобрительным шепотом поощряли его. Они охотно слушали Кулакова.

— Мы очень любим свет… Но мы любим солнце больше зимой, когда его слишком мало, нежели летом, когда его слишком много. Мы говорим: скупое небо — с солнцем, как скупая хозяйка — со смехом… И пусть ваша надежда светит, как дальняя звездочка, — мы народ терпеливый!.. Вы, Василий Игнатьевич, спешите туда, куда хочет весь народ. Поэтому я скажу от имени эвенкийской кооперации: мы хотим разделить сегодня ваши труды, чтобы вы потом разделили наши песни.

— Очень хорошо сказал!

— Молодец!

Григорий Иванович, и сам довольный своей речью, вернулся на свое место рядом с гостем.

— Общественные силы Черендея — все, а не только эвенкийская кооперация — готовы помочь вашему делу, товарищ Зырянов, — сказал секретарь партийной организации.

Василий Зырянов смотрел на обступившую его толпу детей, мужчин и женщин. Дети придвинулись ближе всех. Все происходило слишком неожиданно.

— Дорогой товарищ Зырянов, — говорил молодой учитель школы, — комсомол Черендея предлагает все свои силы, если понадобится в трудный момент…

Учителя и секретаря союза молодежи слушали с деловым вниманием комсомольцы, их отцы и матери, хозяйственные руководители поселка. Они взвешивали его слова, чтобы обещания не причинили ущерба Черендею. Они верили, что слова говорятся для того, чтобы исполнить их.

Все это надвинулось на Василия и охватило внезапно и тревожно, как в детстве материнская ласка — случайная, беспричинная и не имевшая продолжения. Но сердце его билось, и он испытывал такое же, как в детстве, недоумение и счастье: предчувствие победы, для которой он хотел отдать всего себя, потому что этого ждала от него мать, а теперь другие люди ждали, народ — с материнской силой.

— Василий Игнатьевич! Если вам будет полезна разведка в окрестностях Черендея, школа с удовольствием посвятит свои экскурсии собиранию минералов. Мы просим вас дать инструкцию ученикам, — сказал заведующий школой.

— Мы найдем нефть! — закричали ребята.

И родители одобрили речь заведующего школой, и желали еще послушать хорошие слова, и ждали их от Зырянова тоже. Черендейцы присматривались к нему впервые.

— Василий Игнатьевич, — сказал длинноусый, свиреполикий директор Черендейского затона, — когда понадобится катерок — пожалуйте.