Но доктор был в хорошей физической форме, да и с реакцией у него было всё в порядке: он сумел перенести вес тела вперёд и схватиться за край стола. Табуретка с грохотом упала на пол, а Панарин с кошачьей грацией отпрыгнул в сторону. В ту же секунду, повинуясь его гневному взгляду, на Ливанова обрушились висящие под потолком на балке связки репчатого лука и чеснока. Золотистые и белые шарики весело застучали по полу, раскатываясь в разные стороны.

Руднев, наблюдая эту сцену, простонал «идиоты» и закрыл лицо руками. Между тем Павлуша, отплёвываясь от луковой шелухи, прищурился хладнокровно, и панаринская книжка вспыхнула ясным, ровным пламенем. Доктор схватил полотенце и, чертыхаясь, принялся сбивать огонь, пока не понял, что это всего лишь иллюзия. Открытие привело его в бешенство. Но тут вмешался Радзинский.

– А ну, хватит!!! – рявкнул он. Схватив Ливанова за руку, а Панарина за шиворот, Викентий Сигизмундович потащил обоих к выходу. – Коля!.. – заорал он, пинком распахивая дверь. – Коля, спускайся, ты мне нужен!

Наверху стукнула дверь, торопливо прокатились по лестнице лёгкие шаги, и встревоженный Николай Николаевич замер на пороге, удивлённо оглядывая застывшую перед ним выразительную скульптурную композицию.

Так, Ливанов, – Викентий Сигизмундович отпустил павлушину руку и красноречиво ткнул пальцем в пол. – Упал – отжался. Сто раз. А ты, эскулап, – и он тряханул Женечку, – возьмёшь корзину и по одной штучке соберёшь всё, что рассыпал. Это вместо чёток тебе будет. Коль, проследи. – И он подтолкнул Женечку к Аверину.

Ливанов, сверкая белозубой улыбкой, снял и бросил на сундук свой замшевый бежевый пиджак. Закатывая рукава рубашки, он тряхнул молодецки кудрями и весело подмигнул Панарину. Тот в ответ энергично показал ему средний палец.

– Женя! – шёпотом ужаснулся Аверин и потянул его за собой.

– А мы, пожалуй, пойдём, погуляем, – тихо сказал Руднев, пристально глядя в глаза Надежде. И отвёл от её лица прядь медно-рыжих волос, нежно скользнув при этом пальцами по щеке. Наденька покраснела, но кивнула с готовностью.

Аккуратно перешагивая через раскатившиеся по полу луковицы, Руднев подвёл невесту к старинной чугунной вешалке у двери и помог ей одеться – самолично застегнул все пуговицы на её длинном тёмно-зелёном пальто и даже зашнуровал ей ботинки. Наденька, смущаясь, накинула жениху на шею серое с изящным рисунком шёлковое кашне и старательно его запахнула. Руднев с благодарностью поцеловал её пальчики, снова заставляя девушку мучительно покраснеть.

– Тридцать четыре, тридцать пять, – мрачно считал Радзинский.

– Вышел зайчик погулять, – тихо усмехнулся Андрей Константинович, натягивая перчатки. – Запереть его забыли, раз-два-три-четыре-пять…

– Я всё слышу, – предупредил Радзинский. – Сорок три, сорок четыре…

Панарин, ни на кого не обращая внимания, словно Красная Шапочка, кружил по комнате с корзинкой в руках, собирая лук и чеснок. Расчёт Радзинского был верен: автоматически, безо всякого чувства повторять слова молитвы Женечка не мог. Поэтому очень скоро доктор уже не замечал, что делает: руки работали сами, а мысленный взор созерцал белый всё ярче разгорающийся свет, который, в конце концов, затопил сознание доктора целиком. Опустившись сразу по обыкновению на пол, Панарин машинально обвёл рукой вокруг себя и луковицы, выкатившись изо всех щелей, послушно замерли около корзинки. Нетерпеливо вытянув из кармана чётки, он скрестил ноги и окончательно забыл про окружающую реальность.

Радзинский шикнул на Павлушу, и тот замер. Стараясь не шуметь, он поднялся из упора лёжа и тоже уселся на полу, привалившись спиной к стене. И волосы, и рубашка Ливанова были мокрыми от пота. Тяжело дыша, он сверкнул зубами, широко улыбаясь Радзинскому, и оба они беззвучно рассмеялись. Их ладони со звучным хлопком встретились в воздухе.

Николай Николаевич, глядя на них, только покачал головой.

– Когда вы уже наиграетесь? – Он подошёл к Панарину поближе, тихо сел по-турецки напротив и осторожно взял Женечку за руку. Закрыв глаза, Аверин увидел белый спокойный свет и шагнул в него, уводя за собой изумлённого доктора.

– Как мы теперь обед будем готовить? – весело прошептал Павлуша, кивая на них.

– Обед! Меня больше волнует, что Коля простудиться может, сидя на полу, – в сердцах пиная сундук, громким шёпотом возмутился Радзинский.

Их с Ливановым взгляды снова пересеклись, и они опять затряслись от беззвучного смеха.

– Придётся проследить, чтоб не слишком увлекались. А то ведь Коля и сам в неведомые дали забредёт и этого доктора Джекила за собой уведёт, – ухмыльнулся Викентий Сигизмундович. Он подошёл, склонился над двумя неподвижно замершими, склонившимися навстречу друг другу фигурами и одновременно приложил каждому к спине, напротив сердца, ладонь. Две светящихся голубых нити вскоре были надёжно обмотаны вокруг его запястий. – Так-то, мальчики, гуляйте, да не забывайтесь, – удовлетворенно пробормотал он. И погрозил кулаком Павлуше, который слишком громко прыснул со смеху на этот раз. – А обед готовить будем тихо. И аккуратно, – строго сказал Радзинский, снова присаживаясь на сундук. – Давай, в душ – ты мокрый весь.

Вставать после ливановского ухода Викентий Сигизмундович не торопился: прислонился спиной к стене и устало закрыл глаза. А вскоре к нему присоединился котёнок, который сначала усердно таращился на Аверина с Женечкой (что он там видел – Бог весть!), а потом калачиком свернулся у хозяина под рукой и сладко уснул. Во сне он перевернулся на спину и, раскинув лапки, доверчиво выставил на всеобщее обозрение пушистый животик. Ну что ж – в такой компании можно и расслабиться!..

====== Глава 86. Благодарность ======