– Серьёзно? – поразился Роман. – Я думал, он пошутил тогда.

– Нет, не пошутил. И потом – в каждой шутке…

– Знаю, знаю, – простонал Роман. – Есть доля шутки!..

====== Глава 89. Разногласия ======

– О, Боже! Бергер! – нервно воскликнул Роман, когда под своим локтем обнаружил вдруг нерешительно хлопающее ресницами голубоглазое блондинистое существо. Девочка была практически точной, только уменьшенной копией Кирилла: те же ясные, словно светящиеся глаза, то же ангельское личико и светлые волосы, разметавшиеся по плечам. – Никак не могу привыкнуть лицезреть тебя с длинными волосами и в платьице с оборочками! – усмехнулся он и спросил у малышки, – Ну что опять? Ты оторвала кукле ногу? Зачем? Переодеть хотела? Сурово… На, держи свою куклу, Вера Бергер… И запомни, мелочь: замуж выйдешь – фамилию не меняй. Вера Бергер звучит просто роскошно. Правильно я говорю, Лапуля?

Кирилл весело фыркнул и взял из высокой глиняной миски ещё горсть орехов.

– Руся, не мешай дяде Роме, – мягко посоветовал он. – Это сейчас он починил твою куклу. Но если ты будешь его доставать, он разозлится и оторвёт ей не только ногу, как ты, но ещё и голову.

– Нет. Он добрый, – твёрдо сказала девочка, пристально глядя Роману в глаза.

– Молодец, ребёнок, – сладким голосом пропел Роман. – Иди, я тебя поцелую.

Девочка с готовностью забралась к нему на колени и обвила его шею руками. Роман сморщился, пытаясь сдуть лезущие в рот и нос светлые волосы, и звонко поцеловал её в ухо. Она сразу отпрянула:

– Щекотно!

– Конечно, – согласился Роман и подул ей в другое ушко.

Кирилл задумчиво наблюдал развернувшуюся возле письменного стола возню, сопровождавшуюся повизгиваниями и тихим смехом, и машинально перекатывал забытый во рту орех.

– Всё. Иди, играй. – Роман решительно ссадил девочку с колен и одёрнул на ней белое с синими цветами вельветовое платьице. – А ты, Лапуля, проснись. Сейчас я буду рассказывать тебе чинопоследование Литургии, а ты поправляй, если что.

– Ром, – тихо перебил его Кирилл.

– Ну что? – сразу помрачнел Роман. – Опять будем обсуждать мой формализм и мою неискренность? Что страшного в том, что я решил первым делом ознакомиться с внешней стороной жизни Церкви? Я ведь понимаю, что это именно внешняя сторона. Что есть ещё и содержание…

– Ты подходишь к крещению, как к необходимой процедуре, – виноватым голосом укорил его Кирилл. – Вроде прививки от кори…

– Господи! – простонал Роман. Он взял, лежавшую перед ним на столе толстую книгу и побился об неё головой. – Бергер, лапочка, эта тема закрыта. ЗАКРЫТА!!! Понимаешь ты или нет?!

Кирилл расстроился окончательно и высыпал орехи обратно в миску. Обхватив себя руками, словно ему было холодно, Бергер ссутулился и низко опустил голову, упираясь подбородком в грудь. Роман подождал немного – неизвестно чего, наверное, чуда – обречённо вздохнул и отправился утешать слишком принципиального ботаника.

– Лапа, – мучительно выдавил он, опускаясь перед ним на колени. – Ну что я должен сделать, чтобы ты порадовался, наконец, моему в высшей степени похвальному решению, а не сидел здесь с таким видом, словно у тебя кто-то умер?

– В прошлой жизни ты был примерным католиком. И причащался, наверное, регулярно, – по-прежнему тихо ответил Кирилл. – Но это не помешало тебе быть тем, кем ты был, и заниматься тем, чем ты занимался…

Роман чуть было не ляпнул вслух «и сейчас не помешает», но поймав болезненно взметнувшийся взгляд Кирилла, счёл за благо промолчать.

– Кир, тебя крестили, когда ты был младенцем? Верно? – терпеливо начал Роман. – Скажи, ты в тот момент верил? Ты понимал? Ты сознательно участвовал в Таинстве?

– Ты не младенец, – отрезал Кирилл.

– Так я в отличие от новорождённого знаю, что делаю. Я прекрасно понимаю, что и зачем. Я делаю это сознательно! Ну, просто поверь мне, Кир!!! – рявкнул он, заставив Кирилла вздрогнуть, и в отчаянии уронил голову ему на колени.

Повисла напряжённая тишина, которую пару минут спустя нарушил тихий голос Бергера:

– Ладно, Ром. Делай, как знаешь, – печально усмехнулся он, зарываясь пальцами ему в волосы.

Роман настороженно поднял голову и прищурился – похоже, эта рудневская повадка приклеилась к нему навсегда.

– Я не ослышался?

– Нет.

– Ты что-то видел? Сейчас.

– Видел, но не собираюсь это с тобой обсуждать.

Роман выпрямился и сел на пятки.

– Признайся, Лапа, – ухмыльнулся он, – тебя, как это говорится – вразумили? Чтобы ты перестал меня третировать.

– Ага, – легко согласился Кирилл. И добродушно усмехнулся, – Начинай уже. Говори, что хотел – я внимательно слушаю. – Не рассказывать же, в самом деле, что он увидел Николая Николаевича, который, строго нахмурившись, приложил палец к своим губам, явно призывая своего подопечного к молчанию.