– Нам известно о положении дел во всей России, – проинформировал Свердлов, одновременно выпивая стакан воды. – Посему принимается резолюция в следующем виде: «ЦК признает, что как международное положение русской революции: восстание во флоте в Германии, как крайнее проявление нарастания во всей Европе всемирной социалистической революции, затем угроза мира империалистов с целью удушения революции в России, — так и военное положение: несомненное решение русской буржуазии и Керенского сдать Питер немцам, — так и приобретение большинства пролетарской партией в Советах, — всё это в связи с крестьянским восстанием и с поворотом народного доверия к нашей партии: выборы в Москве, наконец явное подготовление второй корниловщины: вывод войск из Питера, подвоз к Питеру казаков, окружение Минска казаками и прочее, — всё это ставит на очередь дня вооружённое восстание.

Признавая таким образом, что вооружённое восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы: съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т.д.

– Кто–нибудь хочет высказать своё мнение? – спросил Ленин.

– Я полностью солидарен с резолюцией, – кивнул Троцкий. – Однако затишье перед бурей это вполне ожидаемое явление, хотя я считаю это прискорбным. Как глава Петроградского Совета, чувствуя народное настроение и народное расположение, могу смело и уверенно заявить о том, что пора переходить к кардинальным действиям, а именно к перевороту и смене Временного правительства.

– Владимир Ильич, однозначно. Обходиться бесполезной демагогией больше нет ни смысла… ни терпения.

– А если случиться также, как и при июльском восстании? – заметил Каменев.

– Лев, мы уже обсуждали это вопрос.

– Я говорил, и буду говорить. Не надо меня перебивать, товарищ Сокольников, у нас свобода мнения. Какова вероятность того, что этот переворот будет удачным?

– Началось, – Александра Коллонтай поправив причёску, медленно и доходчиво начала свои объяснения. – Лев Борисович, в прошлый раз вопрос восстания решало количество и внезапность. По сравнению с июлем нас стало больше и сейчас же ни для кого не секрет, что переворот рано или поздно состоится. Не накручивайте себя понапрасну.

– Следовало бы послушать даму.

– Товарищ Коллонтай, нужно мыслить трезво, – возразил Каменев. – Если Керенский знает о готовящемся восстании, то он непременно вышлет с фронта все свои войска и бросит их на подавления восстания. В первый раз он ограничился предупреждением, сейчас ему нет смысла оставлять нас в живых.

– Если мы промедлим, товарищ Каменев, то на Учредительном собрании вновь изберут резолюцию меньшевиков и эсеров, – не соглашался Свердлов. – И на этот раз Керенский будет полноправной и постоянной властью всея Руси, а не Временным правителем. Вот тогда он точно укрепит оборону так, что мы не только восстать, мы даже пискнуть не успеем.

– Вам раньше времени умереть не терпится?! Сотню поводов найти можно, хоть жгут из одеяла крути и вешайтесь. И смех и грех! Смотрю я на вас – все как на подбор, собрались вершить судьбу революции.

– Я могу расценить ваше высказывание, как полную капитуляцию и ничтожную трусость, – прошипел Дзержинский. – Не иронизируйте насчёт коллектива, сами хороши.

– Ну, развели демагогию, – устало проговорил Коба. – У каждого есть право высказать своё мнение!

– Что я и делаю, товарищ Сталин, – ответил Феликс. – Мне абсолютно плевать, как отзывается лично обо мне, но я не могу проигнорировать такое заявление относительно всего коллектива ЦК!

– Кто за то, – Свердлов окончательно потерял желание случать мнения товарищей, решил наконец покончить с этим вопросом. – Чтобы принять резолюцию, товарищи?

В воздух поднялись десять рук. Все дружно с презрением взглянули на Каменева, который словно статуя, непоколебимый никем и ничем, сидел с боевой осанкой, оставив руки на столе, и на Зиновьева, которого до самого последнего момента раздирали сомнения, и всё же руку он не поднял, а нервно теребил пальцами обручальное кольцо.

– Десять против двух, резолюция о восстании принята большинством, – вынес окончательный вердикт Свердлов и сел на место.

– Эх вы, знали же, как все проголосуют, хоть не позорились бы.

По комнате пробежался всеобщий смех членов ЦК. Обстановка с официальной была мгновенно сменена на дружескую. Вся «коммуна» наконец накинулась на тарелку с бутербродами.

– Лев, ты, конечно, камень, – с усмешкой одобрил товарища Коба, – Но поступил всё-таки по-своему.

– Я не хочу больше обсуждать эту тему, – отмахнулся Каменев. Весь день они с Зиновьевым больше не произнесли ни слова, но всегда нужно искать положительные стороны: это заседание ещё больше сплотило и укрепило их дружбу.

– У меня ко всем есть одно предложение, – Дзержинский, не отрываясь от бутербродов, ненавязчиво начал издалека.

– А предлагайте, Феликс Эдмундович!

– Для того, чтобы можно было бы эффективно подготовиться к перевороту, необходимо создать эм… назовём это Политическое бюро, для политического руководства на ближайшее время.

Ленин заинтересовался в предложении Феликса. Именно таких свежих идей он и ждал в последнее время. Многие также поддержали идею Дзержинского.

– Прекрасно! А концепцию вы придумаете?