– Владимир Ильич, я думаю о будущем, пускай Зимний захвачен, власть у Советов, но пока эта крыса на свободе, я не смогу быть абсолютно спокоен, а тем более счастливым! В Царском Селе обитает генерал Краснов, а вы, товарищ Дзержинский, лучше бы помолчали, железу никогда не понять этого…

Глаза Феликса яростно сощурились. Он нахмурился и кинулся на Троцкого.

– Остановите же его! – крикнул Ильич матросам, кои совершенно растерялись.

Лев даже не пытался защищаться, он откровенно нарвался – это было бы бесполезно, но почему то ударов не почувствовал. Феликс крепко обнял Льва. Троцкий стоял, совершенно не понимающий ничего, что сейчас происходит, неужели он уже умер? Сейчас ему нельзя было это делать.

– Не печальтесь о будущем: счастье — это не жизнь без забот и печалей, счастье — это состояние души, – тихо сказал Феликс, быстро отстранившись ото Льва. На лице его впервые за долгое время была видна искренняя, ликующая улыбка. – Вы сумели сделать меня счастливым, вы сдержали клятву, а я до последнего был уверен, что вы умеете только болтать и бросаться красивыми словами. Сегодня вы заслужили моё признание. Для всех отныне этот день особенный… и в первую очередь для вас, я знаю. Мои поздравления, товарищ.

– Мерси… – проговорил Троцкий, слегка покраснев, и, наверное, первый раз в своей жизни не знал, что сказать. Ильич тоже – вышла непредсказуемая, неловкая, однако трогательная ситуация. – Стоит вернуться на Съезд, нельзя оставлять Зиновьева за главного. Но… вопрос с Керенским остаётся актуальным.

– А я сниму парик и смою грим, – кивнул Ильич. – Через пять минут встречаемся в зале, у нас в планах ещё манифест о территории.

Заседание продолжалось до пяти утра. Оно сопровождалось демагогическими многочисленными речами, которые уже не имели никакого значения, а также сообщениями от повстанцев, что члены Временного правительства арестованы и направлены в тюрьму Петропавловской Крепости. Это была абсолютная победа – победа рабочего класса, победа Февральской революции – низложены цари, низложены буржуи. Манифест о Мире должен быть подписан уже 26-ого числа, чем фракция большевиков и заслужило своё доверие. А пока что у победителей наступил заслуженный сон. Сил у многих, чтобы дойти до комнат не было – бросили подушки, одеяла, лежали прямо на полу. Владимир Ленин и Лев Троцкий лежали рядом, долгое время просто молча, а потом Ильич вдруг произнёс.

– Поверить сложно...

– В победу, Владимир Ильич?

– Отчасти. Слишком резкий переход о подполья к власти... Der Kopf dreht sich (кружится голова). Сложно осознать, сколько сил, сколько лет мы отдали за это мгновение… Многократные ссылки, бесконечные дебаты с Мартовым… и с вами, чего таить. Вы, Лев Давидович, хорошо нашу работу подпорчивали. Вся жизнь, весь её смысл был направлен на эту цель, на мечту. И вот всё кончилось, и мы победили. Я многократно представлял себе нашу победу, вплоть до минуты. Но сейчас я вспоминаю этот путь, и понимаю, насколько важно было наблюдать каждые мгновения непрерывного боя, отношения между товарищами, когда забываются распри, вражда, которая длилась на протяжении долгих лет…

– Забавно, если бы я полгода назад узнал, что стану большевиком, преданным этой партии всем сердцем и душой, то наверняка от гордости пустил себе пулю в лоб.

– Более того, не просто большевиком, а одним их лидеров РСДРП(б) и организатором низложения Керенского.

– Я его буду называть Октябрьским переворотом, – предложил Троцкий. Сейчас он не был ни высокомерным, ни напыщенным – он был наивным и простым, как совершенно обычный человек.

– Ваше право, вы организовали, вы и называйте. Представьте только – этот день войдёт в историю…Представляете?! –Ленин вытянул руку вверх и провёл по воздуху. – Мы с вами войдём в историю.

– Наши труды будут разбирать на дискуссиях, о наших биографиях будут вестись споры. А если для иронии написать кучу дневников, они же будут нарасхват! – голубые глаза Льва заблестели.

– Не в этом даже дело, Лев Давидович. Мы не будем останавливаться на достигнутом, не забывайте нашу истинную цель. Свержение «буржуйских крестоносцев» было только частью нашего плана. Наша цель – установление диктатуры пролетариата во всём мире, нам нужна мировая революция, товарищ Троцкий. Я слышал, что товарищ Свердлов на Керенского порчу наводил, но это уже слишком...

– Пролетарии всех стран соединяйтесь? – улыбнулся Троцкий. – Пролетарские иллюминаты как-то не звучит. Можем, хотя бы сегодня не будем говорить о политике и оккультизме?

– Да, конечно. Мы заслужили пускай и коротенький отдых, – кивнул Ильич. – Давайте поговорим о фантастике.

– О чём, о чём?

– О будущем. Вот для вас – какое оно, будущее? Ни за что не поверю, что вы не задавали себе этот вопрос. Я в детстве всегда об этом думал, кем стану, когда вырасту. Делитесь!

– Мир без границ, где нет ни языковых границ, ни межнациональной вражды, где не будет ни стран, ни городов, а мир и вся планета будет принадлежать нам – диктатуре пролетариата! Мы уничтожим Россию и создадим новый мир! Социалистический! Клянусь, через сто лет наши потомки придут к той утопии, о которой писал Томас Мор: нет денег, нет кризисов, все живут, как одна коммуна, с одной лишь верой. Верой в партию, вера в нас – в орден сионистов, иллюминатов! А религия – уничтожена, навеки! Люди должны верить только в нас, ни капли не сомневаясь. Мы – существуем, мы люди и мы добились своего, упорно идя к цели, по сравнению с Иисусом. У нас есть наш завет – «Капитал» Маркса, орден добьётся в мире контроля, а религия... когда даже не доказано существование Ветхого и Нового завета. Необходимо разобраться в положении дел в рядах нашей партии. К сожалению, оказалось, что там находится еще много таких слюнявых интеллигентов, которые, как видно, не имеют никакого представления, что такое революция. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти. Перевыполним план Ротшильда. Мы превратим Россию в пустыню, населенными белыми неграми.

– Ох, не переборщите. Теперь я понял, почему вы отказались от должности преднаркома. В скором будущем нужно будет создать комитет по борьбе с контрреволюцией, наверное, это самый важный вопрос на сегодняшний день. Среди оппозиции найдутся ярые противники сионистов и левых иллюминатов, хотя бы националисты...- улыбнулся Ильич. – Мы снова говорим о политике, товарищ Бронштейн.

– Да, без неё в наше время ничего не решается, – удручённо вздохнул Лев. – Не знаю, через 100 лет политики не будет точно! Наши потомки будут гордится нами…