Однако большевик просто плохо пригляделся, когда посмотрел вниз, под самым балконом стояли два человека, весьма хорошо ему знакомых.

– Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.

– Почему вы не сказали им об этом вчера? Я не вижу смысла это скрывать.

– Лев Давидович, сейчас нам только паники не хватает. Правду раньше времени говорить не стоит, сами понимаете. Кстати, знаете, что вчера вечером сделал Переверзев?

– Не только знаю, но и имею при себе, – Троцкий вынул из внутреннего кармана пиджака газету и протянул её Ильичу.

– Чего и следовало ожидать, – сухо ответил он, читая статью, которая занимала почти целую страницу. – За орден нам так мстит, причём написано не всё, я знаю: дело само по себе огромное, здесь только его часть – самая наглая и подлая, а остальное, наверное, оставили до суда.

– Прошу прощения, но лучше не опускаться до подробностей, мы здесь не одни… – настойчиво заметил Троцкий, кивая в сторону особняка.

– А, товарищ Сталин, и вы здесь! Бессонница? – заинтересованно спросил Ленин, посмотрев на Кобу. Троцкий, ничего не сказал, лишь скрестил на груди руки.

– Решил придти сюда пораньше, Владимир Ильич, – ответил Коба. – Здесь лучше пишется.

– Ах, как вы вовремя! Мне необходимо с вами переговорить! – воскликнул Ильич, жестом руки маня Кобу к себе. Он кивнул, быстро спустившись из особняка на террасу. Троцкий, стоявший рядом с Лениным, гордо поднял подбородок, загораживая Кобе проход. Последний, выждав секунду, обошёл «мрачную статую».

– Я весь во внимании, Владимир Ильич.

– Превосходно, потому что вам понадобиться всё ваше внимание и понимание ситуации. Слушайте же, – Ильич положил руку на плечо Кобы, после чего Троцкий недовольно фыркнул. – Вчера вечером Александр Фёдорович с его свитой разоблачили следствие о деле шпионов: вы знаете, о чём я говорю, ещё с апреля велось расследование по поводу нашей партии и лично меня, видимо, Керенский решил действовать немедленно, напечатав дело в одной газете… Как там она называется?

– Das lebendige Wort. (Живое слово)

– Спасибо, Лев Давидович. Так вот, вследствие этого нам необходимо дать опровержение на клевету.

– Вы хотите, чтобы этим занялся я? – спросил Коба.

– Да. Я просил вас поговорить с Чхеидзе, чтобы он запретил публиковать любую информацию, связанную со мной. Видимо, Переверзев взял дело в свои руки. Жаль, что Чернова схватили вместо него. М-да, Коба, вы единственный, кто не замешан во всей этой истории с немецким генштабом и валютой. Вы оказались даже предусмотрительнее, чем я и товарищ Троцкий…

– Я говорил с Чхеидзе, и он обещал, только вот, – Коба незаметно для Ильича бросил мгновенный ледяной взгляд на Льва Давидовича, и, оказалось, он был взаимным. – Я считаю, что и здесь в особняке находиться небезопасно, раз вы теперь числитесь как немецкий шпион, вас будут искать, и в первую очередь они явятся сюда.

Ленин обернулся и Троцкому, улыбнулся и спросил:

– Er ist klug, nicht wahr? (Он умён, не так ли?)

Бронштейн то ли от досады или, наоборот – от снисхождения подвёл глаза к небу.

– Grosse Intelligenz nicht erforderlich ist,(Большого ума не требуется) – ответил он, слегка щурясь. – Wollen Sie ihm sagen all? (Вы хотите всё ему рассказать?)

– Nein, aber bald. (Нет, но скоро) Не будем смущать товарища Сталина нашим диалогом, – Ильич повернулся обратно к Кобе. – Вы правы, всё же лучше не играть с судьбой и не рисковать, повеселились и хватит.

Коба, глядя на разговор Ленина и Троцкого, невольно усмехнулся про себя, но вида не подал, только слегка склонил голову, изображая недоумение.

– Владимир Ильич, из особняка вам лучше перейти в Таврический, а на крайний случай я распоряжусь поставить Раскольникова оборонять особняк, если Керенский действительно хочет взять его, в чём я сомневаюсь, – заявил Лев, снова перейдя на русский, на что Коба преспокойно парировал:

– Чем оборонять? Моряки сейчас уже бороздят водные просторы, направляясь в Кронштадт, а то, что осталось, слишком мало для обороны. У Керенского больше солдат, если начнётся баталия, офицеры перебьют всех наших кронштадтцев.

Ленин внимательно слушал обоих, покуда их суждения были практически противоположны. На лице его появилась хитрая, но довольная и умиротворённая улыбка, Коба увидел это и понял, что его споры с Троцким не то что не раздражают Ильича, а совершенно наоборот – забавляют и даже радуют.

Но времени на дебаты не оставалось, Коба решил, что пора перейти от слов к действиям.

– Владимир Ильич, пора. Право, для вашей же безопасности.

– Лев Давидович, оповестите, пожалуйста, товарища Раскольникова, чтобы он срочно явился сюда с оставшимися кронштадтцами, а вы, Коба, останьтесь здесь на всякий случай проконтролировать ситуацию.