– Мария Александровна, вы как всегда на полчаса раньше.

Женщина, услышав сквозь шум толпы звонкий оклик, обернулась. Мимо неё прошёл невысокий, но весьма галантный большевик, необычно сверкнув большими чёрными, блестящими глазами. Если быть совсем щепетильным, то сверкнуло его пенсне от блика солнечных лучей, но эсерке по имени Мария показалось иначе: её не пугало ничего на свете, кроме его глаз – на каждом из совместных съездов она видела, как странно и страшно они сверкают мефистофельским огнём.

– Яков Михайлович, скажите ещё, что рады меня видеть, – с иронией проговорила она. Свердлов приветливо улыбнулся эсерке, доставая из внутреннего кармана своего пиджака ключи от дверей Большого Театра.

– Я рад вас видеть, но вас же этим не удивишь, – сказал он ей, открывая помещение. Эсеры и большевики повалили внутрь замка параллельными рядами. Мария зашла вместе со Свердловым.

– Только не говорите, что вы опять ведёте съезд, – снова съязвила она.

– Тогда я скажу, какая сегодня чудесная погода на улице, – томно пропел Свердлов, сцепив руки за спиной. На лице эсерки невольно растянулась уязвлённая улыбка, и она отвела взгляд в противоположную сторону от глаз большевика. Самой огромной опасностью для неё была случайная демонстрация страха – этого она боялась сильнее смерти. Страх для Марии Александровны был унизительнее боли, и боязнь она умело скрывала под маской женщины вамп.

– Да, погода действительно располагает... Ну и какова сегодня повестка дня? – холодно спросила она, когда обмен любезностями подошёл к логическому завершению.

– Обсуждение крестьянской, военной политики, а также вопрос с принятием первой советской Конституции, – ответил Свердлов, демонстративно вытянув руку вперёд. – А вообще вы ещё всё узнаете при её полном оглашении. Прошу – занимайте место в зале со своими делегатами.

На сцене стоял длинный стол Президиума. В центре сел Яков Свердлов — Председатель, и по ныне существовавший конституции де-юро – первое лицо государства. Слева от него сидели Афанасьев – секретарь ВЦИК, еврей с нервно бегающими глазами; Нахамкес редактор «Известий», более известный под псевдонимом Стеклов; Григорий Зиновьев — Председатель Петроградской Коммуны, спокойно перебиравший документы и бланки в определённую хронологию.

Справа сидели лидеры левых эсеров: Борис Камков, Аполлон Карелин – оба евреи, гладко выбритые и хорошо одетые, и с краю сидела Мария Александровна Спиридонова — тридцатидвухлетний старожил Партии левых социалистов-революционеров.

Позади Президиума были ряды других членов ВЦИК. Здесь находились все главные большевистские силы от Троцкого до Крыленко – злого и вечно недовольного и дёргающегося государственного прокурора.

На высокой сцене, с которой Шаляпин дал бессмертное исполнение Бориса Годунова, теперь сидели члены ВЦИК — пёстрая смесь ста пятидесяти интеллектуалов с явным засильем евреев.

Все входы, выходы, и коридоры охранялись вооружёнными до зубов латышскими стрелками. Каждый из них имел ружьё, револьвер и гранату. Буквально через пять минут съезд открыл Свердлов. Он как всегда затрезвонил в карманный колокольчик, чтобы зал притих.

– За восемь месяцев существования Советской власти — с октября 1917 года до июля 1918 года, – начал он свою вступительную речь с воодушевлённой улыбкой, – в стране произошли огромные социально-политические изменения. Рабочие и трудящиеся крестьяне, руководимые Коммунистической партией, создали органы своей власти — Советы, вокруг которых сплотились многомиллионные массы трудящихся. Опираясь на поддержку масс и выполняя их волю, Советское государство национализировало банки, крупную промышленность и транспорт, конфисковало помещичьи, церковные и другие земли и передало их трудящимся крестьянам. Советское правительство добилось выхода страны из войны и, используя мирную передышку, приступило к созданию основ социалистической экономики, строило Красную Армию и укрепляло обороноспособность страны. Необходимо подвести первые итоги огромной созидательной работы трудящихся Советской республики, наметить новые задачи, связанные с обороной страны от интервентов и белогвардейцев. Для этой цели сегодняшнего числа был созван V Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов. Прошу считать съезд открытым.

Противоречия, словно раскалённая вулканическая магма, сразу выплеснулись наружу. Как ждала этого момента Спиридонова – так ждут сектанты “второго пришествия”. По предварительному с нею сговору делегаты-эсеры ринулись к трибуне, едва ли втискивая во время регламента свои раскалённые речи.

– Украинские рабочие и крестьяне сражаются за свою землю, семью, за свою жизнь, а по Брестскому миру мы должны их бросить на произвол судьбы?! – возмущались они. – Это антиморально: использование украинского народа в качестве защитной подушки от немецкой интервенции! Они наши братья и сёстры, из покон веков мы жили душа в душу, а то, к какой линии склоняют съезд большевики непростительна и недопустима!..

Речи эсеров в целом содержали две мысли: освобождение кулаков, осуждение продразверстки и расторжение Брестского мира. Они требовали переизбрать мандатную комиссию на паритетных началах. Съезд превратился во взаимную ругань. Свердлов требования о мандатной комиссии ловко обошёл, а в ответ на все претензии по политике предложил проголосовать за проект резолюции, сводившей всё к благу Советской Республики. Левые эсеры за резолюцию голосовать не стали и демонстративно покинули заседание. Мария практически ликовала: половина съезда поддерживало её линию – было видно, что провокационные, гневные и расточительные речи действуют на публику. И как один из самых искусных мастеров ораторской манипуляции это заметил Троцкий. Однако в период дня открытия и первого полноценного дня съезда не проронил ни слова. Полноценные, жестокие дебаты продолжились и на следующий день, в четверг, пятого числа.

Поймав многозначительный взгляд Ленина, всем обликом кричащий: “эсеры раздувают скандал, предприми что-нибудь”, Троцкий спокойно кивнул. Однако этот кивок вовсе не значил, что наркомвоенмор вступил в полемику с соперниками – наоборот – Троцкий упорно молчал и внимательно наблюдал за процессом со стороны. Владимир Ильич немного смутился, подумав, что Лев не понял намёка, и обратился уже через записку, чтобы наверняка, к ведущему съезда.

Свердлов не был обескуражен политиков эсеров, он знал, что Спиридонова стремится занять ведущее место во властной структуре государства, и потому решила при удобном случае сбросить большевиков за борт. Следовательно, необходимо парировать раньше. “И ничего это нам не напоминает, – вздохнул он. – Разве не то же самое мы сделали с Керенским? Скудное у вас воображение, Мария Александровна”.