– А вы, Лев Давидович, значит, считаете меня далёким?

– Я в том смысле, что вы лучше соображаете. По вам это видно. Вы выделяетесь среди них.

– Странный комплимент. Вы следили за нами? Давно?

– Это получилось само собой. Можно считать, в отместку настырному Зиновьеву, но, клянусь, мне просто было с вами по пути…

– Так же, как вы «по пути» оказались на милости товарища Ленина? – Коба сощурил глаза. Слишком затянулась до тошноты вежливая прелюдия. – Зачем вы хотели поговорить со мной? О Зиновьеве и Каменеве? Или пооткровенничать не с кем?

– А вы, Иосиф, не ревнуйте. Да, мне этот вариант оказался более выгоден, у нас с товарищем Лениным совпадают взгляды, да и Луначарский оказался очень даже “за”: он давно не видел мадам Крупскую… А Каменев и Зиновьев – два сапога пара, оба, как вы изволили сегодня убедиться, особым умом не блещут, зачем говорить о них, если меня интересуете вы…

– Я?

– Да, вы, товарищ Сталин. Ваши статьи и ваша личность меня заинтересовали… Хм, Ильич о вас по-другому отзывался, вы не тень, ваши действия – возможно, но ваши слова говорят об обратном.

– Тень? Я не понимаю, что вы хотите сказать этим, – Коба вновь изобразил слабое недоумение, хотя в его понимании слова Троцкого значились как вызов.

– Да вы не тень, вам удобнее ей быть, какая выгодная позиция… При этом, вы так каверзно обходитесь с товарищами по рангу… Загадочный вы человек… – вслух рассуждал Троцкий, не сводя глаз с Кобы.

– Возникает такое чувство, будто бы говорите обо мне как о предмете…

Но Троцкий проигнорировал фразу Кобы и продолжал рассуждать.

– Я не ошибаюсь, но меня поражает, как обычный грузин из Гори без образования мог достичь такого достаточно высокого поста в партии, работая при Ленине… Вы ведь даже не дворянин.

Коба помрачнел. Он не понимал: правда ли восхищается им Троцкий или таким наглым изощренным образом унижает. Судя по тому, что Лев не ответил на вопрос Кобы, а их диалог плавно перешёл на красноречивый монолог, побеждало второе.

– Я смотрю на вас и думаю: как это у вас получается так скверно и прямолинейно говорить о людях, при этом оставаться среди них авторитетным несломленным человеком и ещё чего-то добиваться. Двуличный вы человек, однако, – решил парировать Коба. Но Троцкий не был смущен таким вопросом, возможно, он просто не считал Кобу за человека, а возможно, ему часто задавали такой вопрос.

– Обществу, как и человеку в отдельности, свойственно заблуждение. Каждый считает, что мир, соответственно и люди должны крутиться вокруг него, то есть, всё делать, как он хочет... «Мы почитаем всех нулями, а единицами себя, мы все глядим в Наполеоны»… Элементарная психология – всё по Фрейду. И знаете, в чём наш с вами плюс? Мы не зависим от общественного мнения, делаем то, что нам нравиться, так, как считаем нужным мы сами! В этом наша уникальность. А если мы начнём что-то менять, угождая для всех и каждого, то потеряется первоначальная идея вашего замысла, душа станет ущербной, потеряешь веру в свои силы, критики будет ещё больше, а никакой благодарности за потраченные силы и время не будет. И чем такой вариант лучше? Пока мы что-то делаем от сердца, не по чужому повелению, а по собственному хотению, тогда не зря мы живём, тогда наш труд приобретает блеск своеобразия и неповторимости. И пусть говорят, что хотят. Это их право, и критика никогда не помешает, но вы своей душой будете оправданы, сердце будет спокойно, а голова – чиста. Вот в чём моя тайна.

Коба задумался на мгновение. Ход мыслей Троцкого был как никогда близок ходу собственных рассуждений.

– Интересные мысли, видимо, ваша тайна вам помогает, только в чём наше отличие? Странно только вы сейчас говорите это мне, а не вашим соратникам и товарищам...

Но Троцкий снова, словно не услышал последние слова Кобы.

– Скажите, Иосиф, отчего же вы, если согласны со мной, всё повторяете за Лениным? Почему вы пишите так, как хочет он? Вот и ответ на ваш вопрос: почему я более успешен, а вы, всё-таки, всего лишь тень! Ваши слова не совпадают с действиями, это скверно. Но вы верите в свои слова… а это неплохо.

– За меня, Лев Давидович, можете не волноваться: я всегда верен своим словам и принципам, не то, что вы.

Более Троцкий не мог сохранять такое же спокойствие и равнодушие в голосе, как у Кобы. Он властно остановил его рукой, коснувшись плеча Кобы.

– Как же вы не поймёте, что вокруг одного Ленина земля не крутится. Я разве сложно выражаюсь? Всегда нужно делать в выгоду самому себе… или вам выгодно изображать его тень?

– Не суйте нос, куда не надо… – холодно, но настойчиво процедил Коба.

– Значит, я прав! Забавно смотреть на вас со стороны: словно преданный щенок с Вождём, и словно волк в стае Каменева и Зиновьева… хотя, какая это стая…обыкновенное стадо. Любому стаду нужен пастух.

– Мне нисколько не странно видеть такую недооценённость с вашей стороны. Где вы, а где я…

– Согласен, но… я вижу вас насквозь, Коба! Вождь Коба… совсем не звучит. Вы можете желать им стать, даже пытаться, но у тебя никогда не получиться выбраться из его тени… а твоей малой свитой навсегда останутся Лев и Григорий. Ох, уж эти двое… С ними разговаривать на подобную тему бесполезно, они ничего не поймут. Знаешь, почему Ильич им доверяет больше? О, я вижу гнев несправедливости в твоих глазах… В них есть эти амбиции, он их давно знает и… дураками легче управлять. Шутке всего лишь минутка, а они буквально всё переводят на смех. Я считаю, для политика это непозволительно, нужно серьёзно относиться делу, это далеко не шутки. А ты, ты ещё хуже: всего лишь тень, не имеющая своего мнения!