– «Наконец-то солнечный ясный день. Шествие идёт к Марсову полю с утра до вечера. Бесконечный лес знамён… От возгласов стоит гул, то и дело раздаётся «Вся власть Совету!» и «Долой министров – капиталистов»!

Каменев вслух зачитывал статью, после чего пролетарская толпа, собравшаяся на Невском проспекте, заликовала, весело размахивая красными флажками, которые ленинцы раздавали бесплатно.

– Этот большевик прав, покуда мы не восстанем и не запротестуем, Керенский будет продолжать ущемлять нас!

– Покажем им, братцы!

– Даёшь интернационал! – воскликнула толпа и рокот оркестра, и возгласы «голодный и рабов» в единое целое: мощное и великое. Каменев, Зиновьев и другие большевики были в центре внимания: они вели толпу, активно в такт интернационалу махали руками. А главный агитатор Коба, чью статью и зачитал Лёва Каменев, скромно стоял в стороне. Он не был оратором, поэтому он дал своим товарищам насладиться его славой. Но это было не главное. У него всё получилось: организовать такое гигантское яркое шествие, а одураченное временное правительство не сможет помешать восстанию.

В этот солнечный июньский день все почти были счастливы: народ и солдаты от того, что, наконец, получили свою свободу слова, Каменев и Зиновьев от того, что ведут восстание, Свердлов от того, что в первый раз за лето вовремя вернулся домой. Ленин был просто доволен тем, что утёр нос выскочке Церетели, а Коба за всю свою жизнь почувствовал себя действительно значимым, но… в этой радостной и ликующей толпе Коба так же осознал что он – безнадёжно одинок. Может быть, это чувствуют все ораторы… Может, поэтому Троцкий тогда разговаривал с ним?

Но как было сказано выше, счастливы были почти все, кроме тех десяти министров-капиталистов. Керенский потерял своё терпение и заявил другу – Церетели:

– Что же, мы его предупреждали… Мирное шествие, как мы могли в это поверить? Раз Ленин так хочет войны, он её получит. Он бросил вызов нам восстанием, а что мы делаем с повстанцами?

– Уничтожаем! – по-зверски зарычал Церетели.

– О, нет. Уничтожать пока рано. Если ты не забыл, Георгий, что Ленин с кое-кем ещё числиться в ордене. Нужно получить одобрение сверху.

– Это обязательно? – задумался Церетели.

– А иначе всё может повернуться против нас.

– А как же народ?

– А что народ? Он только кричать умеет, а революция... это бред сивой кобылы.

Церетели смерил Керенского пытливым взглядом и повернулся к окну, откуда было очень хорошо слышно крики повстанцев... “долой министров-капиталистов”.

2017

– Класс... У них всё-таки всё получилось. Смелые ребята эти большевики… были…

– Да, под напорством Кобы и Ильича всё удалось. Народ подхватил настроение революции, всё больше злился на Временное правительство… эх, нам бы такое время сейчас…

– И чем кончился сам съезд и сам месяц?

– Предсказуемо: была принята эсеро-меньшевистская резолюции, Церетели ещё долго от злобы грыз ногти по самые локти, а Июньский кризис сменялся июльскими жаркими днями. Теперь большевикам придётся туго, но зато, как и хотел Ленин, к ним в партию прибавился народ. А вообще даже удивительно: ты справился с этим съездом всего за четыре дня, ещё не скучаешь по штабу? Я вроде как обещала тебя всего на выходные взять, а так получилось…

– Веришь, вообще не скучаю… и я рад, что ты меня сейчас не назвала идиотом.

– У меня ещё много времени, чтобы это сделать, сегодня ты действительно молодец…

Миша остался горд собой, он растянулся на диване, смотрел в потолок и подумал: «И всё- таки она интересная, немного сложная, нудная и непонятная, но интересная…». Вдруг Миша вспомнил тот вопрос, который хотел задать Виктории уже давно, но не было возможности. Но это уже другая глава.

====== Глава 19. Железо и сталь ======

– Ну, вот мы и достигли первой даты… – протянула Виктория, закрашивая в календаре «третье июня». Орлов совсем забыл о календаре и о том, что Виктория посулила сказать, зачем он нужен, но спросил о другом:

– Ты говорила, что расскажешь о нём.

Виктория удивлённо взглянула на юношу, затем,тяжело вздохнув, сказала:

– Я не думала, что ты у меня о нём спросишь, но раз тебя это интересует…Календарь был изобретён во втором тысячелетии до нашей эры, известные древний каменный календарь Майя и…

– Да я не о самом календаре! – Миша схватил из рук Виктории листок и перевернул на сторону с фотографией. – Уже прошло полгода с февральской революции, ты обещала рассказать мне о Дзержинском. Почему он до сих пор не появляется в архивах?