Дознаватель, сухонький синьор неопределённого возраста — то ли пятьдесят, то ли шестьдесят, — спрашивал всё время одно и то же: существует ли любовная связь между Дорифором и Летицией Барди? кто задумал убийство дона Пьеро? почему в записке Софиан уговаривал дочку консула не предпринимать «ничего фатального»?

Но племянник Никифора отрицал всё подряд — связи не было, про убийство не знал и записка вообще не его!

— Как — не ваша? — удивлялся чиновник. — А, простите, почерк? Мы сравнили записку с теми документами, что вы составляли в банке Гаттилузи. Почерк один и тот же.

— Хорошо, пусть записка моя, но с чего вы взяли, что она — для синьоры Барди? Там ни обращения, ни подписи.

— Цеца рассказал.

— Нет, не может быть: Цеца не предатель.

— Цеца — негодяй и растленный тип. Мы ему обещали, что не выдадим эпарху, если он сознается, тем и развязали язык.

— Ладно, пусть записка моя и к синьоре Барди; но ведь там указано: «не предпринимай ничего фатального». О каком соучастии речь идёт?

— Получается, о «фатальном» вы знали?

— Я предполагал.

— Что давало повод так предполагать?

— Ничего конкретного, собственные домыслы.

— А когда вы в последний раз говорили с моной Летицией?

— Накануне её замужества — минуло два года.

— И с тех пор не виделись?

— Нет.

— Как же вы могли делать заключения, если не общались? Неужели она задумывала «фатальное», выходя за Барди?

— Я не знаю. Думаю, что вряд ли.

Дознаватель кивал:

— Вот и я так считаю. Получается, что после вашего приезда в Константинополь вы имели контакты с моной Летицией. Или очные, или заочные. Кто являлся посредником? Цеца? Или кто-то из её слуг?

— Отвечать отказываюсь.

— Это не в вашу пользу. Чем скорее вы согласитесь с нами сотрудничать, тем скорее сможете выйти на свободу.

— Вы меня отпустите?

— Если окончательно установим вашу непричастность к данному злодейству.

— А синьор Барди жив?

Итальянец поморщился:

— Спрашивать на следствии — моя прерогатива.

— Извините, но я должен знать. Это очень важно.

— Разумеется, важно. Нет ничего важнее человеческой жизни... Слава Богу, жив, только легко ранен. Цеца стрелял из германского арбалета, но промазал, лишь задев плечо. Стража дворца захватила злодея, а уж мы из него вытрясли все подробности. И нашли при нём вашу записку.

— Стало быть, Летиция её не читала?

— Вероятно, нет.

— Как она сама?

— О, синьор Дорифор, вы чересчур любопытны.

— Обещаю, что взамен на ваши слова о её самочувствии я отвечу на любые вопросы. Не кривя душой.

— Что ж, достойное предложение. Как приятно работать с умными людьми! Знайте же, мессир: от всего случившегося дочка Гаттилузи преждевременно разрешилась. И она, и ребёнок вне опасности. Это девочка.

— Слава Богу! Повивальная бабка так и предполагала... — вырвалось у художника.

Сразу же воспрявший дознаватель принялся записывать:

— С этого момента я бы попросил вас подробнее. Как вам стало известно о повивальной бабке?

Феофан послушно начал рассказывать.

А в конце недели неожиданно заключённого посетил сам Франческо Гаттилузи. Он слегка поседел за эти годы, и мешки под его глазами сделались рельефнее, толще. Консул сел на поданный ему стул, жестом предложив Софиану сесть на лавку напротив. И проговорил:

— Ах, мой друг, как мне горько видеть вас в этой обстановке! Неприятности так и сыплются на мою несчастную голову. Не успел прийти в себя после гибели незабвенной Фьореллы, как случилась новое: покушение на зятя — да ещё замысленное Летицией! Я едва не сошёл с ума!

Феофан, не зная, как его утешить, выдавил из себя фразу:

— Но зато она подарила вам внучку.

Генуэзец отреагировал бурно:

— Головную боль подарила мне она в первую-то очередь! Не без вашего, дружище, участия!..

Сын Николы, опустив глаза долу, рефлекторно поёжился:

— Моего? Я-то здесь при чём?

Собеседник скривился:

— Э-э, не стройте из себя святого угодника. Сударь, вы при том, что она вас любит. И решила избавиться от мужа, чтобы не мешал вам соединиться.

— Но мессир...

— И не возражайте. Мне известно всё. Вплоть до её письма, за которым вы приходили на свиданье с Анжелой — преданной служанкой моей дочери. Натворили дел, а теперь расхлёбывай!.. — Он взмахнул рукой. — Марко вне себя, требует развода, смертной казни для Цецы и запрета вам посещать Галату... Ну, насчёт последнего не волнуйтесь, в ходе дознавательства было установлено, что за вами нет никакой вины, нынче вечером вас отпустят, и вы сможете продолжать работы в храме. Цецу вышлем на остров Тенед, осудив на каторгу. Пьеро и Летицию, думаю, помирим со временем... При одном условии. С вашей стороны.