Внезапный порыв ветра заставил ее слегка поежиться. В этот миг Рей показалось, что невидимый поток своим прикосновением отозвался на ее призыв. Сила ответила ей.

— Я хочу стать джедаем.

Этого она прежде не говорила никому. Даже магистру Скайуокеру. Она, урожденная дочь темного рыцаря, хотела примкнуть к утраченному ордену рыцарей-миротворцев, как цветок, что едва пробился из тьмы почвы, тянется все выше, к свету бытия. Она, при встрече с последним джедаем еще не знавшая наверняка, желает ли изучать пути Силы, однако питавшая стойкую уверенность, что не собирается примыкать к адептам Тьмы и учиться коварству, властолюбию и корысти у Кайло Рена (тем более, сознавая в глубине души, что из порывистого, несдержанного Бена выйдет так себе наставник). Она — несведущее дитя, со слепой готовностью идущая на поводу у обстоятельств. Она, рожденная от запретной любви и сохранившая любовь в своем сердце, пронеся ее — если приглядится, тоже запретную, ибо это свойство ее натуры было невообразимо чуждым, можно сказать, преступно чуждым тем суровым условиям, в которых она выросла, — через все мыслимые невзгоды.

Как было ей не тянуться к Свету? Рей тянулась к нему вопреки всем оговоркам, и уповала на него, видя, что способна обрести в вере джедаев нечто большее, чем надежду; большее, чем поддержку и религию. Она желала обрести дом — быть может, не в прямом значении этого слова, но по сути: пристанище, уверенность, ощущение собственной важности.

Таково было ее осознанное решение, сделанное после всех тягот и соблазнов, которые Рей преодолела на Биссе. Ей хотелось верить, что оно, это решение, и вправду отвечает истинным стремлениям ее души. Девушка надеялась, что Свет поможет ей совладать с чем-то невиданным и мрачно-могущественным, сидевшим внутри нее. С тем, что позволило ей одолеть Кайло Рена, а позднее и самого Сноука. Но именно эта темная сущность делала ее опасной для других одаренных, обрекая на одиночество и нескончаемый поиск ответов.

По сути, она просила у Светлой стороны Силы помощи. Предлагая взамен свою верность.

Потому она стояла посреди леса, вытянувшись в струнку и широко расставив руки в стороны, прикрыв глаза, и, повинуясь важности момента, беззвучно плакала, омывая слезами свою душу, чтобы затем без сожаления посвятить ее тому великому и могущественному явлению, которое совершенно неожиданно стало ее частью, хотя еще пару месяцев назад Рей искренне верила, что рассказы о великой Силе и легенды джедаев — всего лишь сказки, иносказание. И в этом положении ее тела, как и в ее стремлении, несомненно, было нечто от акта искренней жертвенности, от простого и прекрасного ритуала, подразумевающего доверительность и бескорыстие. Она еще не могла открыться и отдаться полностью — срок для этого еще не настал. Однако Рей стремилась к этому; стремилась так искренне, с такой нежной решительностью и убежденностью, что напоминала невесту — символ драгоценной, ревностно оберегаемой чистоты, которая готова вот-вот священно отдаться тому, кто, по ее мнению, наиболее этого достоин; отдаться с тем же чувством сладкой и горькой прелести. Ибо чистота эта существует лишь для того, чтобы погибнуть ради торжества жизни, сама же по себе она не стоит ничего.

Вселенская энергия говорила с нею языком образов и видений.

С закрытыми веками Рей созерцала тех, кого утратила: Хан Соло, в последний миг своей жизни с состраданием касающийся лица сына — того, кому еще предстоит жить, день за днем неся на себе груз преступления, совершенного против любви; товарищ Хана Чубакка, дикарь с Кашиика, великан с золотым сердцем, павший жертвой суровой и безликой карательной машины Первого Ордена; R2, которого Рей так и не сумела вызволить из рук врагов; Финн, безжизненно лежащий в медицинском саркофаге. А чуть глубже еще две фигуры, объятые глубоким сумраком, стоящие одна подле другой, так что поначалу можно вовсе принять их за одного человека: первая — это отец, подвергнутый пыткам и казненный в цитадели Сноука; вторая — загадочный принц, который теперь то ли жив, то ли нет, но если Бен Соло все же умер, его смерть была, без сомнения, куда более ужасной, чем все перечисленные ранее. Эти два образа принадлежали тем, кого Тей назвал «рабами» и «тенями самих себя».

Сила показывала девушке эти образы минувших дней один за другим, вновь и вновь болезненно теребя в ней ощущение потери, чтобы та отчетливо увидела и дала себе ответ, действительно ли она сама и ее чувства чисты перед Светом. Любовь — краеугольный камень в философии джедаев, однако чувство собственности граничит со страстью, которую лучше всего охарактеризовать, как страсть обладания, и с Темной стороной.

— Нет страсти — есть безмятежность, — сквозь слезы повторила Рей очередную часть кодекса, словно некий заговор. — Нет хаоса — есть гармония…

Завершающую строку девушка не решилась произнести вслух, поскольку та обладала, на ее взгляд, особым смыслом применительно к нынешней ситуации и к ней самой: «Нет смерти — есть Сила».

Ей пора смириться, что она не может вернуть Хана или своего отца, перестать оплакивать потерю, уступив место в сердце светлой грусти и вечной памяти. Те, кто был дорог ей и кто уже не с нею — ведь они не исчезли, не растворились в Бездне; они слились с Силой и преобразились в Силу, став частью ее бесконечного потока. Быть может, прямо сейчас они наблюдают за жизнью других, не способные говорить с живыми напрямую — это умение дается лишь величайшим одаренным, — но способные по-прежнему видеть и слышать происходящее в мире и даже опосредованно влиять на события. Так, по крайней мере, Сила успокаивала рану в душе девушки.

Что касается Бена — единственного, кто действительно еще мог вернуться, сколь бы невероятным это ни казалось, — Рей твердила себе, что она, по крайней мере, вырвала его у смерти в последний момент и передала матери то, что осталось от его души, от его личности.

Сила шептала ей, что она не такая, как другие одаренные. Особенная. Хотя Рей не понравилось это определение, как и Лее; она, как и Лея, решила, что так говорят о неполноценных. В ней есть нечто непостижимое; то, что притягивает мидихлорианы, увеличивая ее мощь, особенно перед лицом опасности. Этого довольно для ситха, или воина Рен — бледного подобия ситха; однако недостаточно для джедая, чья философия — это философия бескорыстной щедрости и всесторонней отзывчивости: «не забирать, а отдавать».

Способна ли она делиться энергией, а не только впитывать ее? Рей этого не знала. Она хотела; безусловно, хотела — но это не одно и то же. Впрочем, она поняла кое-что особенно важное: есть техники, которые могут помочь ей управлять своим даром.

— Что для этого необходимо? — вопросила она.

Ей ответили: «Научиться существовать для другого. Думать о нем больше, чем о себе и о своей жажде любви».

Тогда она научится не только губить, но и исцелять. Не только забирать силы, но и отдавать их.