Она невозмутимо кивнула:

— Не сомневаюсь.

Это была война, которую она обязана выиграть, или проститься с жизнью. Любой ценой, любыми усилиями изгнать из его души беса — того, что скрывается от праведного света за черной металлической маской. Причем, сделать это она должна в самое ближайшее время; как можно скорее разделаться с ним, пока он без своей маски, без своей силы — обнажен, открыт, беспомощен и отдан судьбой ей на милость.

Она не заметила, как, склонившись над самым его лицом, уже занесла руку для удара. В темноте ее взора сверкала чистая, как хрусталь, ненависть — не к юноше, сидевшему напротив, но к тому, что глядело на нее его глазами. Она была дочерью Вейдера; не от отцовской ли природы идет ее странная убежденность, что Тьма не только способна, но и обязана служить Свету; что только в этом ее первостепенная цель, назначенная бытием?

Секунда — и в холодной, стерильной тишине медицинского бокса раздался резкий звук пощечины.

Юноша, до последнего не ожидавший удара, принял его на себя в полной мере, даже не попытавшись отстраниться. Его голова откинулась в сторону, волосы разметались по лицу.

Когда сын вновь взглянул на Лею, та, ошарашенная своим поступком не меньше, чем он, увидела, что его бледная щека покраснела, и что Кайло почему-то улыбается, хотя на ресницах его и блестят слезы обиды: «Браво, генерал! А еще говорят, что среди Сопротивления не принято избивать военнопленных».

Лея отпрянула, ей стало не по себе — так, словно она увидала призрак. Однако просьба о прощении, уже было готовая сорваться с губ, так и осталась невысказанной, смущенная единственной мыслью — теперь Кайло Рен, убийца и предатель, наверняка не усомнится в том, что она не пощадит его.

— Оставьте меня, — вдруг попросил он тихо и даже жалобно. Его руки дрожали, прикрывая место удара, как нечто постыдное. — Умоляю вас, генерал, уходите, убирайтесь отсюда прочь!

Он взметнулся на ноги, и только тогда мать к своему ужасу заметила, что теперь не только пострадавшая щека, но и все его вытянутое, изуродованное красновато-черным ожогом лицо полыхает огнем хаоса — нет, не того Хаоса, что является отправной точкой Темной стороны, а хаоса в исконном, более широком и обыденном понимании, иначе говоря, мучительного беспорядка, которым полнилось его существо.

— Уходите, ну! Вон, пожалуйста!..

Он и молил, и приказывал одинаково исступленно. Так что, трудно было понять, чего больше в его словах — душевной боли, или бешенства.

Попятившись, Лея оказалась у двери и, вызвав охрану, попросила выпустить ее.

Она еще не знала, не могла понять, чего добилась таким внезапным и упорным нападением — приблизилась ли она сегодня к своей цели, или наоборот, только больше отдалилась от нее. Но сердце болело невыносимо, и вместе с этой болью внутри крепла изумительная уверенность, что если ей удалось всколыхнуть у Кайло Рена чувства, хотя бы близкие к тому, что сейчас испытывает она сама — значит, все, что она сделала, было правильно.

Комментарий к IX

Ну… не знаю. Попыталась художественно обыграть признание актрисы Кэрри Фишер, согласно которому она дала Адаму Драйверу пощечину при первой встрече. Хотя честно говоря, этот тонкий намек во многом по-прежнему за гранью моего понимания.

========== X ==========

Поразительный факт, который, кажется, никто не сумел бы объяснить. После встречи с матерью — да, с матерью, окончательно утвердился он; потому что в мыслях, хотелось ему того, или нет, генерал Органа все еще оставалась его родительницей — Кайло окончательно пробудился от апатии, принявшись вдруг рассуждать так энергично, что любой удивился бы. Впрочем, даже эти усиленные раздумья были поначалу рваными, обрывистыми, и не имели никакого фактического смысла, что, в целом, отвечало свойствам порывистой натуры Рена и его нездоровой привычке не доводить до конца ни одного дела, за которое он возьмется.

Юноша мерил комнату широкими, скачковатыми шагами, нисколько не обращая внимания на слабость своего тела и глухую, ноющую боль в боку, которая возникла тотчас при малейшей нагрузке. Он то и дело тер ладонями глаза и зарывался пальцами в спутанные свои волосы, так что со стороны могло бы показаться, словно он вот-вот готов заплакать. Однако это впечатление было ошибочным. Он еще не впал в отчаяние; он злился — причем, вряд ли злился на кого-то или на что-то конкретное; скорее уж на саму ситуацию, в которой поневоле оказался. И эта злость его пока еще носила характер четкого, упрямого отрицания.

«Ослабел… ослабел…» — то и дело сквозь зубы лепетал Кайло, вроде бы, и негромко, но в тишине его заточения даже этот судорожный шепот казался подобным громовым раскатам. Он все еще спорил с правдой, которой, однако, его душа уже успела наполниться настолько, что непринятие ее, к тому же, такое резкое, выходило не только пустым, но и унизительно-смешным.

Да, жертвоприношение, совершенное им, повергло его в смятение такой силы, что этого никак нельзя было ожидать. Но теперь, когда гнев отчасти перегорел, и боль, вроде бы, успела улечься, что может стоять на его пути? Как получилось, что все его искусство, вся мощь одаренного вдруг обратились против него самого, так что даже мать, никогда не изучавшая всерьез пути Силы, сумела одолеть его в прямом столкновении?

«Ты ей не принадлежишь», — вот как просто генерал Органа объяснила его неспособность полноценно пользоваться возможностями Темной стороны; и эти ее слова странно перекликались с предсмертным убеждением Лор Сан Текки: «Первый Орден — порождение Темной стороны, а ты — нет», которое по каким-то причинам тоже отложилось в памяти темного рыцаря куда глубже, чем он хотел бы. Но и то, и другое (хотя, суть, одно и то же) начисто противоречило учению Верховного лидера, согласно которому и Тьма, и Свет; и Зло, и Добро — лишь две грани одной сущности, и что само их разделение весьма условно, а возможно, что и неверно вовсе. Что от рождения дается лишь дар чувствительности к Силе, лишь потенциал, определенный мидихлорианами — вполне материальным, явственным показателем, который можно легко установить путем простейших медицинских анализов. Все остальное — это всецело выдумки людей, чья несовершенная природа и нормы морали, измысленные лишь для того, чтобы обеспечить безопасную жизнь обществу, нисколько, однако, не отражают течение вселенской энергии. Стало быть, и Темная, и Светлая стороны существуют единственно в нашем сознании как незримые барьеры, преодолеть которые возможно и даже необходимо.