«Нет волнения — есть покой» — такими словами начинался кодекс джедаев; на это настраивал ученика гранд-мастер Люк Скайуокер. Он говорил, чтобы Бен учился управлять своими чувствами, удерживал их, подавляя ураган внутри себя. Мастеру было невдомек, что, снова и снова усмиряя собственные разрушительные чувства, юноша лишь накапливал их в своей груди; однажды они должны были вылиться и действительно вылились, подобно взрывной волне.

Ситхи же утверждали иное: «Покой это ложь». Страсть дарует могущество, а могущество влечет свободу. Эта теория была более близка душе Бена, но и она являлась пустой без некоего противовеса, без возможности перевести дух в бушующем ритме огненной стихии страстей. Поэтому философия Сноука, перешедшая от него к Кайло, а от магистра — и ко всем братьям молодого ордена Рен; философия нигилизма, которая вполне органично вписывалась в холодную, чопорную и предельно лаконичную картину идеологии Первого Ордена, лучше всего отражала воззрения юноши, чья душа от рождения полнилась противоречиями. Теория Единой Силы, хотя и донельзя упрощенная. «Нет покоя, как нет и страсти. Все это — у нас в голове. Свобода же достигается одним способом — если, отказавшись от Тьмы и от Света, идти к пониманию Силы, ее природы и возможностей, собственным путем».

Вроде бы, все звучало логично. Но имелась одна подковырка, которую Кайло пока не осознал в полной мере, хотя уже знал о ней, успев испытать на себе ее каверзу. Последний этап становления воина Света — искушение Тьмой, каждый это знает. То, чем для магистра Скайуокера стала легендарная дуэль с собственным отцом, когда победа, как и поражение, влекли за собой один итог — неудачу. Гранд-мастер, впрочем, ни с кем и никогда не делился этими воспоминаниями просто потому, что они — не из тех, о которых принято рассказывать. Кайло знал обо всем только со слов Верховного лидера, но и этого было довольно для понимания. Примечательно, что в ордене ситхов также существовало испытание перед посвящением в рыцари — и это искушение Светом. Традиционно темный воин должен был уничтожить, положив на алтарь своих будущих свершений, нечто особо для себя значимое. Человека, которым душа дорожит больше всего. Так Дарт Сидиус, урожденный Шив Палпатин, убил в порыве гнева собственного отца; так Вейдер, переполняемый страхом и болью недавнего своего перерождения, погубил беременную супругу, которой лишь чудом удалось перед смертью произвести на свет близнецов. Все это — только символика, выражающая отторжение того или иного мировоззрения; разные пути одинакового фанатизма.

Для того же, кто проповедовал непринятие обоих этих путей закономерным выходило испытание двойное. Два этапа становления идеального бойца, истинного избранника Силы; главная цель Кайло Рена и финальная стадия его обучения. Когда он положил себе убить Хана Соло — это было его личным решением, кто бы что ни говорил. И он рассудил поступить так не просто для того, чтобы разорвать связи с прошлым, которые еще существовали в его сознании и мучили его. Но еще и потому, что надеялся поскорее преодолеть один из этапов, пройти испытание Светом. За ним следовало испытание Тьмой, которым стало бы столкновение с Люком Скайуокером, идентичное его собственному столкновению с Вейдером — и вот, цель достигнута, все барьеры, все преграды, все мыслимые условности остались бы позади.

На деле же все вышло самым отвратительным образом. Решившись на отцеубийство, Кайло нисколько не продвинулся дальше. Напротив, его немилосердно отбросило назад, ввергая в ужас и скорбь, лишая разума. Сейчас в его груди металось пламя, и это было похуже любых физических ранений. Вместо того чтобы оставить и Свет, и Тьму позади, он непоправимо застрял где-то между ними. Предатель, с какой стороны ни погляди.

Как же так получилось? Что же это? Или он не был готов к такому крутому повороту, рано решившись прыгнуть выше собственной головы? Или ему попросту не дано достигнуть равновесия, и он не является Избранным? В первом случае по возвращении к ногам Верховного ему предстояло суровое наказание; а во втором — юноша боялся даже представить, какое будущее может его ожидать. Впрочем, в одном он мог безоговорочно согласиться со словами Леи Органы — худшей муки, чем та, что он уже терпит в настоящий момент, никто для него не измыслит.

Он торопливо оглядел обстановку, стараясь отыскать что-нибудь простое, на чем можно было бы проверить свои возможности. В конечном счете, его взгляд задержался на литой зеркальной поверхности одной из дверей шкафа, откуда на него глядело бледное, изнуренное, с длинным и глубоким, похожим на трещину, шрамом лицо и глаза в обрамлении уродливых синеватых кругов, в которые было страшно взглянуть. Лишь на мгновение он ощутил прилив отвращения — на сей раз не к Бену Соло, не к былой своей личности, а к новой, которая на поверку оказалась ничем не лучше. Этот шрам на лице являлся отражением всего его нынешнего, а возможно, и дальнейшего существования — треснутый, надломленный, потерянный. Он, выходит, остался таким же, каким был шесть лет назад — в тот день, когда, получив сообщение матери, ее исповедь, касающуюся Дарта Вейдера, до самых сумерек лежал ничком в своей комнате и требовал с надрывом через дверь, чтобы никто, даже магистр, к нему не входил.

Однако упрямое нежелание мириться со своей участью взяло верх, и юноша попытался сосредоточить взгляд на двери, мысленно приказывая ей сдвинуться в сторону. Этот простейший прием телекинеза, с которым справился бы и юнлинг, являлся своего рода отправной точкой владения Силой, а значит, был, все же, не так прост. Через него одаренный при верном подходе мог полноценно отследить собственную связь с великим потоком, все стадии — от воззвания до ответа, — и увидеть свои ошибки.

В его руках все еще билась дрожь; Сила по-прежнему была с ним, она проходила через него, подобно электрическому току, проходящему через провод, но цели почему-то не достигала. Кайло с его усердием и опытом не стоило особого труда направить ее, куда нужно, однако он не мог сделать этого, воспринимая все вокруг тяжелее и как бы острее, чем прежде, и то и дело сбиваясь. Более того, чем сильнее и отчаяннее он взывал, собирая внутренние усилия, тем непомернее ему казалась незначительная с виду задача.

«Размер не имеет значения, важно лишь восприятие», — этому учил магистр Скайуокер, а после — и Сноук. Но никто из них не сообщил, что данное правило способно работать и в обратную сторону. Иначе говоря, если при условии исключительного самоконтроля и единения с Силой можно добиться впечатляющих результатов даже в самой сверхъестественной ситуации, то и наоборот, утратив внутреннюю уверенность, есть риск не осилить даже элементарное. Никогда прежде Кайло не был так мал, так незначителен и — воистину! — так смешон.

Мимоходом в его мысли вновь предательски вторгся образ девушки Рей. Кайло не сомневался в том, что она имела прямое отношение к его нынешнему состоянию. Впору предположить, что если именно убийство отца и надорвало его окончательно, то оно лишь завершило процесс, начатый ранее, когда он, магистр рыцарей Первого Ордена, как простой романтически настроенный юнец, ни с того, ни с сего вдруг снял маску, позволил этой мусорщице, навозной крысе проникнуть в свои мысли. Не на это ли указывал ему Верховный лидер, укоряя ученика в том, что тот слабеет рядом со своей пленницей, и что, хуже того, беспрепятственно дает ей почувствовать превосходство?