Я выпучил глаза на последнюю фразу. Таких денег хватило бы нам на всю семью, чтобы жить припеваючи до конца своих дней. Не знал бы её так близко — я бы, наверно, не удержался.

— Сколько там? — спросила у меня Флёр.

— Десять тысяч…

— О, ещё в цене подросла. Неплохо, неплохо… — поёрзала Флёр в петле и наручниках.

— Да, цена у неё что надо. Хотя, наверно, от неё самой было бы больше пользы и удовольствия.

— За своё удовольствие ты расплатишься, волк, — холодно произнесла Флёр и снова стала невозмутимой.

— В следующей жизни, — рассмеялся Изенгрин.

— Значит, ты будешь глистом, — отрезала лисица.

Скрипнув зубами от злости, волк подошёл к рычагу и взялся за его рукоятку.

— Ну, прощайте… — глумливо сказал он.

— Погоди! — я пытался оттянуть момент казни.

— Чего ещё?

— Последнее желание.

— Оно у тебя уже было… — он снова потянул на себя палку.

— Ничего не было! Давай, сделай то, чего я у тебя прошу, и я не буду бить тебя молниями с неба.

— Ну и чего ты хочешь?

— Раскуй меня.

— Обезумел совсем, что ли? — Изенгрин истерически расхохотался. — Да никогда в жизни!

— Слушай, тебе это будет приятно. С такими кандалами я умру сразу, потому что буду очень тяжёлым. А так я ещё поболтаюсь, буду пытаться бороться за жизнь… Ты же любишь смотреть, как я мучаюсь, не так ли?

Изенгрин ухмыльнулся. Он явно хотел насладиться моей смертью, я это знал.

— Однажды я, выпустив тебя из наручников, остался стоять у пустого парапета.

— Сейчас я не собираюсь убегать.

— Да ты и не сможешь. Видишь, сколько волков тебя сторожат?

— Да. Мне не прорваться.

Я это точно осознавал и был уверен, что побег невозможен. Поэтому я внутренне сдался, но оставалась призрачная надежда на соклановцев Флёр. Волк махнул двоим охранникам, и те быстро сняли с меня всё ненужное железо.

— Эй, а наручники? — я понял, что их снимать не собираются.

— Нет, Ренар, этим ты меня точно не купишь. Наручники останутся на тебе даже в гробу.

Вот и улетел в трубу мой план, придуманный на ходу. Всем свойственно меняться, и опыт приходит с ошибками, на которых мы учимся.

Повисла тишина, нарушаемая шуршанием листвы. Изенгрин положил свою лапу на рычаг. Сердца у всех забились гораздо чаще, и теперь всё должно было решиться. Я в последний раз наслаждался свободой лап, переступая с ноги на ногу. Флёр закрыла глаза и повесила нос. Эмерлина что-то тихо шептала. Все ждали движения волка.

Неожиданно сильный, почти ураганный порыв ветра налетел на нас троих сзади и чуть не сбил с ног. Что-то просвистело у уха моей жены, и верёвка повисла у неё на груди. Не успела она удивлённо посмотреть на меня, как вдруг… исчезла. Её будто сбило огромным чёрным ураганом, который стремительно улетел в сторону леса. Я только и успел обернуться ко Флёр, как исчезла и она.

— Что за чёрт! Стража! — закричал Изенгрин, высматривая кого-то в небе.

Все волки сразу вскинули арбалеты и стали высматривать неизвестных похитителей.

— Ты не уйдёшь от меня в этот раз, Ренар! — крикнул Изенгрин и что есть силы дёрнул спуск.

Мгновение — и опора стала уходить из-под моих лап — и я начал падать вслед за люком. Лапы не встречали никакой поддержки, поэтому мне ничего не оставалось, как лететь вниз, мучительно ожидая, когда петля на шее затянется и перекроет мне доступ воздуха и сломает мне шею. Всего несколько мгновений — и я уже чувствую, как стремительно сжимается верёвка вокруг горла, останавливая меня. И я уже не падаю, я дёргаю лапами, пытаясь выбраться из оков и растянуть петлю, но всё безуспешно…

Порыв ветра качнул меня в петле, и я снова стал падать. Но кто-то неуловимо быстро подцепил меня подмышки и стал поднимать над пропастью парапета. Но вместе с тем порыв продолжал своё движение, не останавливаясь и не замедляя своей скорости. Что-то уносило меня ввысь, и я уже было подумал, что это смерть.

Я плохо соображал, хотя провисел в петле две секунды, не больше. Воздух трепал шерсть и хвост, залетал в уши и раздувал щёки. Скорость полёта была настолько огромной, что я невольно перестал дышать. Я открыл глаза.

Оказывается, я был жив! И более того, я летел с безумной скоростью на порядочной высоте от земли, удерживаемый кем-то под лапы. Наручники окончательно остервенели и врезались мне в кожу, причиняя неистовую боль. Приходилось терпеть, но я так и не понимал, почему я лечу. Я уже пытался развернуться в лапах у моего спасителя, как вдруг увидел два огромных кожаных крыла, раскрывавшихся надо мной. Потом последовали два взмаха — и земля стала отдаляться от меня, оставляя на ней жалких охранников. И тут меня охватила небывалая эйфория, вызванная полётом. Я летел! Я действительно летел! И это было просто потрясающе, самое впечатляющее событие в моей жизни — мой первый полёт вместе с крылатым лисом… Тут меня охватил просто щенячий восторг, я открыл пасть и позволил языку трепаться на ветру. А самое потрясающее было время, когда мы залетали за облака. Я так жалел, что лапы были скованы, иначе я бы не упустил своего шанса коснуться облаков, на которые я раньше только смотрел.