— Тогда я сейчас пойду, проверю… — я быстро нашёл полотенце и обмотал им пояс. Это было быстрее, нежели причёсывать шерсть.

— Аккуратнее на лестнице, — лиса снова завалилась на подушку, но глаза не закрывала. — Как же было хорошо, Ренар…

Я лишь самодовольно ухмыльнулся и, придерживаясь за стены и ось лестницы, быстро спустился вниз. Пока я пытался хоть как-то пригладить шерсть на морде, чтобы не выглядеть так ужасающе, в дверь постучали уже не так настойчиво, но громче. Оставив попытки выглядеть лучше, чем я кажусь, я открыл дверь.

— Ох, извините… — лисица схватилась за сердце и деликатно рассмеялась.

— Да ничего, — ответил я ей. Лиса была среднего, с уклоном в преклонный возраста, в широкой юбке и скромных одеждах. В общем, моя жена, когда дома. Смотрелась она очень мило и естественно.

— Эм… Может, я потом зайду?

— Да нет, всё в порядке, — я встал в двери, заведя лапу к верху дверного проёма, и, как обычно, нагло улыбнулся. — А вам, собственно, к кому?

— Мне сказали, что Эмерлина вернулась и остановилась здесь, но, видимо, я ошиблась…

— Нет, вы очень правильно попали. Эмерлина — моя жена, она сейчас наверху, просыпается.

— Ваша жена? То есть вы…

Да, немногие видели великого вора в таком виде.

— …Ренар?

Я кивнул.

— Ох, наконец-то! Давайте скорее, они уже очень соскучились по вам! — она хотела было потянуть меня за собой, но я стал сопротивляться.

— Кто они? — я вырвался из её хватки.

— Дети! Карл и Лима, вы что, забыли?

Я хлопнул себя по лбу:

— Конечно… Я сейчас, только… Только… — я обвёл лапами тело, давая понять лисице, что мне надо сделать.

— Они в открытом классе. Думаю, скоро их занятия закончатся, так что можете не торопиться, — она развернулась и ушла.

— Занятия? — повторил я для себя и захлопнул дверь. На кухне я пустился на поиски расчёски, а лучше щётки-пуходёрки. Найдя такую в одном их кухонных ящиков, я метнулся наверх. Запоздало я отметил, что на кухне уже всё было. Ворвавшись в спальню, я увидел, что Эмерлина уже была полностью готова. Увидев в моей лапе пуходёрку, она молча показала мне на кровать. Я снял найденное полотенце и улёгся посередине.

— И не смей пищать, — напутствовала она и принялась жестоко расчёсывать мою шерсть.

И всё-таки это было ужасно больно. Особенно когда она расчёсывала шерсть, которой я обычно прикрываюсь, это было просто ужасно. Там она спуталась особенно сильно и закаталась в колтуны, но жена настойчиво продолжала их вырывать, не слушая моих истошных воплей, только повторяя время от времени «Терпеть!»

Наконец, когда пытка закончилась, я встал уже расчёсанный и потёр места, в которых Эмерлина выдирала комки шерсти. Поправив шерсть между ног так, чтобы не вызывать компрометирующих взглядов, я смело отправился наружу, по пути встав в дверях и спросив у Эмерлины:

— Ну ты идёшь?

Расчёсывая свои белые волосы с чёрными концами, она спустилась вниз.

— Иди, я тебе догоню.

Вот ведь она какая. С шерстью у неё никогда проблем не было, а вот с волосами, которые она себе отращивала с детства, были.

Выйдя на улицу, я убедился, что было три часа дня, как я и предполагал. Солнце было высоко, но уже не в зените, а как раз на три часа. В клане вовсю кипела жизнь, все чем-то занимались, я видел пару лисиц, выгуливавших своих лисят, молоденькие самцы нагло обсуждали лисичек помоложе, которые, в свою очередь, не оставались в долгу и перемывали лисам кости, шушукаясь в своих кружках. А я ведь сам недавно был таким, всего шесть-семь лет назад, а ведь лисы и другие животные рано взрослеют в этом мире. Если человеческий детёныш мог начать учиться владению оружием в десять-двенадцать лет, то мои Карл и Лима вполне освоили грамоту в три года и потихоньку учились пользоваться хлыстом Эмерлины, особенно Лима. И сейчас я увидел двоих моих лисят, сидевших за одной партой под большим деревянным навесом, наравне со всеми. Старый лис стоял перед ними и рассказывал про конструкцию арбалета, вертя оный в лапах. Прямо перед ними он разбирал его и показывал некоторые детали совсем ещё маленьким лисятам. Странно, но мои двое обычно непослушных лисят послушно сидели за партами и прилежно слушали незнакомого лиса, даже не отвлекаясь. Я встал рядом, опёршись об опору навеса, и, улыбаясь, стал ждать, когда они закончат. Но Лима заметила меня и толкнула Карла в бок, смотря на меня. Когда внимание всего класса было переключено на меня, лис недовольно фыркнул, привлекая отнятое у него чувство. Но, понимая, что двоим детишкам великий вор интереснее, чем устройство арбалета, он быстро прекратил лекцию, распустив класс. Все лисята тут же разбежались, а мои двое сразу же рванули ко мне. Я присел на одно колено и развёл лапы, приветствуя их, но они сбили меня с лап и повалили на спину.

— Папка, папка! — кричал мой сын, обнимая меня.

— Папочка! — слышалось от моей дочери, пока она зарывалась мордочкой в шерсть на моём боку.

— Дети мои… — я обнял их и прижал к себе. Как же приятно осознавать себя отцом и то, что эти двое лисят — только твои и ничьи больше. Когда я обнимал их, то чувствовал, как моя кровь течёт в их жилах.

— Мама! — вскрикнули дети хором и быстро освободились из моих объятий, побежав к показавшейся неподалёку Эмерлине.

Я получил возможность встать и видеть, как мою жену тоже сбивают с ног два четырёхлетних лисёнка. Рассмеявшись, я подошёл к ним и сел рядом на мягкую и сырую траву. Взяв у Эмерлины Карла, я ткнул его в чёрный кончик носа:

— Ну что, буян, не хулиганил тут?

— Нет, папа! — сразу последовал уверенный ответ.

— Да ну? Что же ты тогда тут делал, если не хулиганил?

— Учился.

Я изобразил на морде искреннее удивление:

— Да что ты говоришь? Сколько раз говорил, что врать нехорошо.

— Но я не вру, папа. Мы с Лимой правда учились!

Я посмотрел на свою куда более скромную дочку.

— Да, мы учились пользоваться оружием. Когда мама улетела, к нам подошёл лис и спросил, не хотим ли мы научиться пользоваться оружием. Карл ответил, что «да», поэтому я тоже ответила «да».