– Не думаю, что это хорошая идея, - сказал археолог, пытаясь не слушать шуршание ее одежды, что никак не удавалось. – Если уж я ничего у него не узнал, что сделаешь ты?

Фрэн не отвечала.

– Можешь повернуться, - сказала она немного погодя. Алджернон с некоторым разочарованием увидел, что то, что ему так нравилось, уже спрятано от мужских взглядов. Фрэн оправила отложной воротничок белой блузки, потом одернула скучную серую юбку. Волосы девушка еще не успела убрать, и Алджернон еще некоторое время любовался тем, как она причесывается, хотя Фрэн это и смущало.

– Все, - объявила она, воткнув последнюю шпильку в свой обычный узел на затылке. – Мы можем выходить.

Алджернон посмотрел на нее долгим недоверчивым взглядом.

– Ты не допускаешь мысли, что я могу быть против?

Фрэн покачала головой.

Надела шляпу, подошла к своему покровителю и взяла его под руку.

– Идем, - сказала она.

Ее глаза как-то неприятно блестели.

Не сказав ни слова, Алджернон вывел ее за порог и запер дверь.

Они некоторое время шли молча. В выборе дороги Фрэн полностью положилась на своего спутника – ее как будто занимало не то, что происходит, а то, что предстоит. Молодая женщина улыбалась, подставив лицо и волосы солнцу и ветерку; ближе к вечеру египетская жара превратилась в приятное курортное тепло. Алджернон наконец прервал молчание и спросил:

– Что ты будешь делать?

Фрэн посмотрела на него и ничего не ответила.

Алджернон подумал, что египтяне не привыкли слушать женщин, неважно, своих или чужих; но промолчал, понимая, что Фрэн не может этого не знать.

Наконец они приблизились к дверям лавки – в старом доме с маленькими зарешеченными окнами, без вывески. Алджернон остановился.

– Фрэн, не делай глупостей.

Она спокойно отняла у него свою руку и, поправив шляпу, направилась вперед. Археолог едва успел обогнать ее и войти первым; прозвенел дверной колокольчик.

Фрэн, войдя следом, невольно пригнулась, прикрывшись шляпой – не могла преодолеть робости перед египетскими общественными местами, предназначенными прежде всего, если не исключительно, для мужчин. Потом распрямилась и быстро осмотрелась, воспользовавшись тем, что старик-торговец уже подошел к Алджернону. Язык, на котором они заговорили, заставил ее поморщиться. Как же ей хотелось домой…

Лавка была темной и жутковатой с виду – полки вдоль стен были уставлены предметами, которые могли иметь какое угодно происхождение. Может, их вырвали из окостеневших рук древнеегипетских мертвецов; а может, изготовили на фабрике подделок специально для туристов. Но с первого взгляда вся эта посуда, свитки, украшения казались древними и таинственными, как сам Египет.

– Ты хочешь купить эту книгу, господин? – спросил араб. – Ты вернулся за этим?

– Да, - ответил Алджернон на его родном языке. – Женщина, которую я привел с собой, тоже желает взглянуть на нее. Покажи.

Хозяин лавки воздел руки, замотал седой головой.

– Нельзя. Женщина пробудит злые силы, которые много столетий спали в песках. Женщина – вместилище порока, господин, не позволяй ей касаться этой книги…

Алджернон позволил себе усмешку, хотя от слов торговца у него пробежал холодок по спине. В словах старого суеверного араба, с его традиционным для этой страны отношением к женщинам, было намного больше правды, чем он сам подозревал.

– Я не верю в сказки, мой друг, - сказал он. – Откуда к тебе попал этот документ?

Старик опять замотал головой, воздел руки и забормотал молитву. Но тут к Алджернону подошла его спутница, и араб едва не шарахнулся от нее – в таком он был состоянии.

– Покажите мне эту книгу, - произнесла Фрэн по-английски.

– Нет! – воскликнул старик.

“Неужели он что-то почувствовал в ней?” - вдруг пришла в голову Алджернону абсурдная мысль. Но настолько ли она абсурдна?

– Покажи папирус моей спутнице, - велел он торговцу, тоже по-английски. – Иначе сделка не состоится. Мало кто согласится купить у тебя эту книгу по такой цене.

Этот довод подействовал на араба лучше других. Он пожаловался кому-то под нос, потом, вздыхая, качая головой и причитая, скрылся в помещении позади прилавка.

Появился он несколько минут спустя, и в руках у него был туго свернутый свиток, который был бы неотличим от сотен других таких же, если бы не…

– На нем кровь, - прошептал араб, протягивая археологу папирус. – Видишь?

– Причем свежая, - пробормотал Алджернон, глядя на бурый край папируса.

Кажется, он только сейчас обратил на это внимание.

– Смотри, - он показал папирус Фрэн, а араб только что не зажмурился, глядя на это. Но ученые уже не замечали его.

– Как тебе кажется, это он? – спросил Алджернон.

Это, без сомнения, был тот самый папирус. Фрэн узнала его тотчас же. Кажется, она знала правду еще до того, как они попали в лавку.

– Откуда это у тебя? – спросила она торговца по-английски.

Старик теперь смотрел на нее как-то бессильно. Как будто смирился с судьбой.

– От одного американца, - сказал араб.