– Потому он и взял меня в свой дом – почувствовал свою кровь, - сказала девушка. – Ты понимаешь, какая я в действительности знатная госпожа?

Хепри кивнул.

Он поверил бы чему угодно из этих прекрасных уст.

– Ты достойна царского титула, - с убежденностью сказал он.

Тамит небрежно кивнула.

– А ты мог бы стать старшим жрецом, - как бы между прочим заметила она. – Ты ведь знаешь, что высокие должности служители богов передают между собой, предпочитая своих любимцев. Достойнейших, конечно, - шепотом прибавила она, видя, что изумление Хепри может смениться гневом – почтение к богам и пророкам на мгновение возобладало в юноше над ее чарами.

– Ах, достойнейших, - сказал жрец. Он снова с изумлением и неверием уставился в ее глаза – точно вопрошая, ища в этих черных глазах оправдания себе.

– Разве ты не такой? Разве достойнейшие порою не увлекаются? – прошептала Тамит, лаская его, намекая на ложь, которую сплела вокруг верховного жреца.

– Я могла бы быть твоей – ты прекрасен собой и чист сердцем, и полон самых высоких достоинств, - прошептала девушка. – Мы бы стали господами, Хепри, если бы помогли друг другу… ты понимаешь меня?

– Расскажи… ясней, - сказал Хепри. – Я сделаю все, что тебе угодно…

Он был так близко к ней, что осмелел: прижал ее к себе неловкими руками и стал целовать ее грудь. А Тамит резко оттолкнула его, удивившись себе: ей эти ласки даже понравились. Может быть, потом…

Но не сейчас, никак не сейчас.

– Ты слишком многого хочешь, жрец, - резко сказала она. – Ты думаешь, что можно ласкать такую женщину, как я, ничего не давая взамен?

Юноша помотал головой. Он был так растерян, что забыл о ее недавних признаниях в любви – понимал только, что его отвергают.

– Чем я обидел тебя, госпожа? – спросил он. – Прикажи мне… я сделаю все, чего ты хочешь! Все, что в моих силах!

– Если у тебя достанет сил, юноша, - пренебрежительно сказала Тамит. Он готов был расплакаться от горя – этот чистый мальчик, только сегодня познавший наслаждение.

– Я сделаю все! Все, что в силах человека, и даже больше! – воскликнул Хепри; Тамит распахнула глаза и прижала палец к губам.

– Тише, тише!

Она повернулась и направилась к двери его хибарки. Он остановил ее, как она и ожидала, отчаянным возгласом:

– Ты придешь еще? Когда?

Тамит обернулась.

– Когда боги улыбнутся тебе, - прошептала она. – Будь готов принять меня в любое время.

***

Тамит, предусмотревшая все, не рассчитала одного – терпение стражника истекло еще на середине ее свидания.

– Где ты пропадала? – резко спросил воин.

Тамит оглядела свое измятое платье и огладила его. Стражник вдруг обратил внимание на это движение.

– Ты соблазнила жреца? – спросил мужчина.

Тамит изумленно и негодующе усмехнулась, краска бросилась ей в лицо.

– Ты сошел с ума!

Воин, предположивший это едва ли всерьез, теперь смотрел на нее с презрением.

– Чего еще было ждать? Я скажу госпоже – пусть больше не выпускает тебя за ограду дома! Ты бесчестишь все, чего касаешься!

– Ну… погоди, - пробормотала Тамит. Но поняла, что в ее положении угрожать собственной страже в высшей степени неразумно. Замолчала, отвернувшись от мужчины; но с лица того до самого дома не сходило выражение презрения.

Сдав ее с рук на руки управителю дома, стражник прямо доложил о своих подозрениях. Управитель – тучный мужчина в пышном парике, больше всего заботившийся о собственном спокойствии – округлил глаза от ужаса.

Ему безразлично было, позорный поступок совершила Тамит в храме или нет. Но он, как и стражник, готов был принять все меры, чтобы такого не повторялось. Только бы это как-нибудь не сказалось на нем самом.

– Ты больше не покинешь этот дом, - сказал управитель. – Я доложу обо всем господину – ты поняла?

И Тамит, гордая и прекрасная Тамит, презиравшая всех этих ничтожных людей, упала перед толстяком на колени со слезами:

– Умоляю тебя, не говори господину! Он покарает меня! Скажи госпоже, если нельзя умолчать, но не говори господину!

Управитель шумно вздохнул. Он и сам… опасался говорить господину о возможном бесчестье для его младшего жреца.

– Хорошо, - сказал он. – Но знай, что ты не выйдешь больше за ограду этого дома.

Тамит покорно кивнула, заливаясь слезами.

Ушла, сгорбленная и приниженная.

Она ненавидела этих людей – и жреца, и стражника, и управителя – так, что едва могла дышать. Но больше всех она ненавидела Ка-Нейт. Этим нежным госпожам никогда, никогда не понять, как унижаются маленькие люди, пытаясь возвыситься – особенно женщины, какими бы достоинствами они ни обладали.