– Поди сюда, дочка!

Иоана подошла и опустилась перед ним на коврик: это был семиградский коврик, отличная подделка под славную на весь мир турецкую работу. Не удержавшись, Иоана уткнулась больному головой в колени, на которые было небрежно наброшено шерстяное одеяло; она ощутила человеческое тепло, но не было того обжигающего жара, что так напугал весь дом позавчера. Раду Кришан шел на поправку!

Большая короткопалая рука погладила ее по волосам.

– Вот так, - прошептал Раду Кришан. – Больной утешает калеку! Бедное мое дитя!

Иоана вздрогнула; оторвала голову от отцовских колен.

– Ты знаешь?..

При свете тонкой сальной свечки, которую он зажег, Иоана увидела, как отец сумрачно кивнул.

– Да, дочь моя…

Боярин сдвинул шарф, который дочь обмотала вокруг шеи, - и черные глаза его уставились на ее кровоподтеки.

– Бог свидетель - этот злодей бы у меня света невзвидел, если бы я был здоров и проснулся раньше! Но нашелся тебе другой защитник, слава Христу!

Иоана помолчала.

– Отец, я хотела спросить тебя о нашем госте, если ты можешь отвечать… Андраши назвался Данешти, незаконным сыном, и братом Владислава: это правда?

– Чистая, - сказал боярин; немного помолчав, точно подбирая наилучшие слова. – Наш гость - Данешти по отцу, который не смог его признать; по матери же он Андраши, графиня смогла прикрыть его происхождение своим титулом, отмывшись от греха. Брат графини, граф Габор Андраши, представил Белу своим сыном: так он и воспитывался. В этих венгров твой рыцарь пошел наружностью… а нравом, к счастью, он наш. Впрочем, ты, конечно, это заметила.

Боярин помолчал, улыбаясь так, точно воспитание Белы Андраши было его собственной заслугой.

– Граф незаконный сын, это верно, - но благороднейшей крови и с материнской, и с отцовской стороны!

Иоана усмехнулась, отчего боль пронзила горло и грудь.

– Ты давно искал его для меня?

– Я не знал о нем до недавнего времени, - задумчиво ответил Раду, даже не пытаясь отрицать, что подбирал для дочери более благородную партию при венгерском дворе. – Но граф Андраши, который должен был бы называться боярином Данешти, сам нашел меня и заговорил о тебе… И я дозволил то, что случилось, - но, кажется, не должен был… Ты изменила мужу?

Иоана вскочила на ноги с таким разгневанным видом, какого не являла даже Корнелу.

– Я бы никогда ему не изменила!

Раду Кришан улыбнулся, посмотрев ей в очи, - а Иоана снова подумала: до чего же ее родитель умен.

– Я знаю, как ты чиста, звездочка моя… Тем хуже рядом с тобою этот человек! Бог его покарает!

“Бог всех нас покарает, - подумала Иоана. – Но я это приму! Для меня другой дороги нет!”

Раду закашлялся, и она быстро подошла к столу, на котором стояли кувшин и глиняная чашка.

– Я сейчас подам тебе воды…

Она подала отцу напиться. А потом боярин неожиданно сказал:

– Я всегда любил этого человека, твоего мужа, и сейчас люблю… Но он не заживется на свете! Слишком много на нем грехов!

Иоана не посмела бросить отцу в лицо то же подозренье, что и любовнику; хотя на отца, пожалуй, думала даже больше…

– Бог велит нам любить и прощать, - сказала Иоана.

– Любить – конечно, дитя мое, - ответил боярин. – Но не всякое можно простить! Есть вещи, которые только Бог прощать и может!

– Да, - сказала Иоана. – Я бы хотела, чтобы ты тоже это помнил, отец!

Раду посмотрел в ее большие зеленые глаза – самые замечательные валашские глаза; он удивленно усмехнулся.

– Смела! Всегда смела, как бы ни потрепали!

Она села рядом. Боярин нежно обнял ее и поцеловал, наколов лоб бородой.

– Какой княгиней ты будешь!

Некоторое время они сидели вместе, обнявшись, - а потом Иоана спросила, не поднимая глаз:

– А почему ты думаешь, что Андраши не солгал тебе?

Раду несколько мгновений не отвечал. Потом отрывисто произнес:

– Я не только говорил с разными людьми – а и встречался при дворе с самой его матерью, ныне баронессой Берчени. Она рассказала мне историю сына – и теперь я твердо верю, что эта история правдива…

Иоана звонко рассмеялась. Да: теперь можно было не сомневаться! Какая женщина признается в прелюбодеянии чужому человеку – только если не найдется на то важнейшей причины!

Раду Кришан оправил длинную льняную рубаху, почесал в бороде и сказал, наморщив лоб: