Имхотеп некоторое время стоял, подобно статуе, глядя вслед гостю. А потом медленно опустился на пол, сжав руки в кулаки так, что пальцы побелели. Лицо его исказилось от гнева и скорби, в глазах блеснули слезы бессилия.

Но скоро Имхотеп овладел собой и поднялся. Он вышел из комнаты, подзывая Сеанха, чтобы тот послужил ему во время омовения и бритья. Теперь никто не смог бы прочесть на лице жреца Осириса его чувств и застать его врасплох.

Белла встретилась с Перхором в храме Амона. Они с Синухетом приехали в город, чтобы выразить отцу Тамин соболезнования и поблагодарить его за все добро. И предложить свою помощь, если потребуется.

Перхор, высохший от старости и горя, покачал головой, услышав это предложение.

– Что вы можете сделать? Те, кто знает этот город, уже неоднократно обыскали весь город и его окрестности. Мы не найдем мое дитя, если только того не пожелают боги.

По лицу Перхора скользнула улыбка много повидавшего и изверившегося человека.

– Но боги почти никогда такого не желают.

– Возможно, господин, Тамин не погибла, - отважилась сказать Белла.

Глаза Перхора изумленно блеснули.

– Может быть, она задумала какое-нибудь тайное дело… Ведь госпожа Тамин вышла из дома, собравшись в путь!

Перхор бледно улыбнулся.

– Только на это я и надеюсь. Моя дочь могла бы пойти на опасное дело, это правда. И ее не смогли бы остановить, если бы она ощутила, что такова воля богов.

Белла почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

– Я тоже любила госпожу Тамин и понимаю, что ты потерял, божественный отец…

Она ощутила изумление Перхора, услышавшего из ее уст почтительное обращение “ит нечер”, которое употребляли только египтяне.

– Я знаю, как моя дочь относилась к тебе, - произнес жрец Амона после молчания. Он взглянул на Синухета, который до сих пор не вмешивался в разговор.
– Вы мне уже не поможете, но если я могу помочь вам, говорите.

Синухет поклонился.

– Мы желали бы попросить только об одном, божественный отец. Если можно, пусть тот дом в садах Амона, в котором жила Небет-Нун, пока не отдают другим. Моя жена будет отныне жить со мной, но это убежище может нам понадобиться… хотя мы пока еще не знаем, когда и зачем.

Жрец, привычный к таким недомолвкам, окинул супругов цепким взглядом. Оба покраснели, взявшись за руки, точно уличенные в преступлении. Они скрывали такую важную тайну…

Хотя едва ли Перхор действительно до сих пор не заподозрил, кто такая Белла. Этот старик был не глупее своей дочери.

– Хорошо, - наконец ответил жрец Амона.
– Вы все останетесь под защитой великого бога, пока это в моих силах.

Белла посмотрела в его морщинистое лицо и почувствовала, как ее опять подтачивает страх. Но она ничего не сказала и только низко, благодарно поклонилась.

***

Время опять ускорилось. Как будто Белла и ее муж стали жить в ритме двадцатого века, одни среди всех людей Та-Кемет. Сетеп-эн-Сетх вернулся в свою военную школу - родители привезли его назад, навещая Перхора.

Во время занятий дома они условились, что Белла будет звать сына английским именем, “Седрик”, чтобы он скорее привык к нему. Теперь мать боялась, что мальчик может выдать себя в школе. Но, по-видимому, он умел легко переключаться - качество, необходимое для выживания в ее время.

Кроме того, египтяне редко звали друг друга и в особенности детей по именам, опасаясь сглаза. А имя ее сына было труднопроизносимым, как у многих здесь.

Только Синухет оставался для себя и семьи Синухетом, упорнее всех противясь переименованию. Что ж, Белла хорошо понимала его. Но Синухет готовился к побегу вместе со всеми.

Когда Шеритре - Эдвине исполнилось два года, Синухет поговорил со старшим сыном. С единственным своим сыном от первой жены: после смерти Мути он мало общался с Амон-Аха, и юноша тоже избегал отца. Этому растущему отчуждению они не могли и не желали помешать.

Поэтому сейчас Амон-Аха был удивлен, когда отец привел его в свой кабинет и, усадив, впервые за долгое время посмотрел на него как на свою плоть и кровь. Амон-Аха догадывался, что причина в новой жене отца, этой Госпоже Хаоса, которая давно завлекла Синухета в свои сети; и в молодом человеке в который раз шевельнулась враждебность.

– Ты хочешь мне что-нибудь поручить, отец?
– спросил Амон-Аха, стараясь, чтобы на его лице не отразились истинные чувства.

Синухет пристально смотрел на наследника. Так, как смотрят перед прощанием, вдруг подумал молодой хозяин дома, или перед смертью…