Нине показалось, что в спальне очень душно, и она аккуратно, чтобы не разбудить Остина, вышла из комнаты и прошла на балкон. Жадно хватая ртом прохладный ночной воздух, Нина, будучи не в силах сдерживать себя, обхватила голову руками и разрыдалась.

====== Глава 36 ======

Комментарий к Глава 36 Редактируя эту часть, посмотрела на общее количество глав и поняла: ровно тридцать глав без Ниан как пары. Что-то меня понесло о_О Но, надеюсь, у моих читателей ещё осталось терпение, а главное, интерес)

Цитату из песни в начале главы смело можно считать эпиграфом. Думаю, очень точно описывает чувства Остина в данной ситуации. Если честно, нравились мне Стобрев, как в реальности, так и в рамках этой истории, но всему когда-нибудь приходит конец.

И что-то я ещё хотела написать... Ах, точно! Не забываем комментировать и радовать этим автора:)

Зачем, зачем, зачем

Всё так невыносимо?

Я просто манекен

В глазах её красивых.

Зачем, скажи, тогда

За ней бегу по краю?

Её любовь — игра. Жестокая такая…

Нина улетала из Ковингтона с надеждой на то, что в Нью-Йорке её поглотят бытовые заботы и работа, что поможет ей хотя бы ненадолго забывать о Сомерхолдере. Подавить в себе чувства к нему она уже не пыталась: понимала, что это бесполезно. Нина осознавала, что теперь ей, вероятно, предстоит научиться жить с нелюбимым человеком после этого маленького взрыва в душе, который вызвала встреча с Йеном. Однако если раньше она всеми силами пыталась убедить себя в том, что она действительно любит Остина, то теперь ей уже этого не хотелось: она просто устала от бесконечной лжи самой себе и изумлялась, как целый год могла прожить, словно в клетке, каждый день, сама того не замечая, просыпаясь с одной-единственной мыслью о том, что всё, что связано с Йеном, уже давно в прошлом, и в её будущем есть только Стоуэлл. Пробыв с Сомерхолдером всего неделю, Нина ощущала себя слепым человеком, который ненадолго смог увидеть краски этого мира и почувствовать себя по-настоящему счастливым. Йен, сам того не желая, одним своим появлением, практически в одно мгновение позволил Нине понять, просто сравнив свои ощущения, что на самом деле она чувствовала к Остину: это была благодарность, теплота, дружеская забота, братско-сестринская любовь, схожая с той, которую она испытывала, к примеру, к Сандро или к Полу. Не страсть. Не то тяготение, когда ты рад каждому мгновению, которое можешь проводить с этим человеком. Не та любовь, которая была так нужна Нине. Не сумасшествие.

Наверное, именно сейчас желание Добрев забыть обо всём достигло пика и обернулось чувствами совершенно противоположными: отвращением к тому, что происходило в её жизни, и чёткое понимание, что так продолжаться больше не может. Нина понимала, что сколько угодно может сейчас играть роль влюблённой девушки, а впоследствии — любящей жены, но счастливой её, как бы она ни хотела, это никогда не сделает. В доме Остина и в его родном городе она чувствовала себя совершенно чужой и потерянной. Настала пора всё отпустить: отпустить своё желание забыть Йена — может быть, когда-нибудь ей это и удастся, но не здесь и не сейчас; отпустить Остина — такой человек, как он, заслуживает быть любимым девушкой, чьи чувства искренни и не основаны на самоубеждении и попытках убежать от прошлого.

Всю неделю Нина жила словно в бреду и не знала, каким должен быть её следующий шаг. Причинять боль Остину она не хотела, но и оставаться с ним для неё тоже было немыслимым. Сейчас больше всего на свете Нина мечтала оказаться в Ковингтоне, рядом с Йеном, посидеть рядом с ним, взять его за руку, поговорить о какой-нибудь ерунде. Нина никогда не боялась совершать поступки, которые другие люди обычно тщательно обдумывают, и понимала, что ещё чуть-чуть — и она просто соберёт вещи, возьмёт билеты до Ковингтона и улетит туда. Да, глупо. Да, может быть, бессмысленно. Но только это сейчас могло сделать её счастливой хотя бы ненадолго. От возвращения в Ковингтон её удерживало только одно: отношения Йена и Никки. Ревность бывшей подруги её не волновала: после их последнего разговора Нина не чувствовала по отношению к ней ничего, кроме отвращения. Однако Йен сейчас жил иллюзией семьи, и что на самом деле ощущал он, Нина не знала и поэтому совершенно не хотела рушить его маленький мир. Она ещё не знала, что Йен сейчас чувствовал то же самое, что ощущала она сама: нестерпимое желание вырваться из замкнутого круга, в который он сам заключил себя попытками полюбить женщину, которая была рядом с ним.

За Нину всё решила сама судьба. Время шло, Йен потихоньку восстанавливался после операции и, хоть восстановление проходило очень медленно, серьёзных опасений у врачей его состояние уже не вызывало, потому что в нём наблюдалась положительная динамика, несмотря на то, что о возвращении к прежнему образу жизни говорить было рано. Когда врачи окончательно поняли, что жизни пациента ничего не угрожает и что кризис миновал, они составили примерный план его последующего лечения. Замена клапанов сердца искусственными помогла справиться с основным диагнозом — пороком сердца, однако картину усложнял тот факт, что у Сомерхолдера в ту злополучную ночь произошёл инфаркт миокарда, который мог обернуться определёнными опасными последствиями, которые не позволили бы Йену вернуться к нормальному образу жизни. В наши дни всё большую популярность приобретает лечение инфаркта миокарда стволовыми клетками, которые после их введения в область поражённой ткани сердца дадут начало новым, здоровым клеткам. Именно эта процедура, по единогласному решению кардиологов, должна была стать завершающим этапом в лечении Сомерхолдера. Так как, согласно прогнозам медиков, Йену предстояло провести в стационаре ещё около полутора месяцев, у врачей было предостаточно времени, чтобы к ней подготовиться. Самым трудным этапом в подобного рода лечении является поиск донора: обычно он занимает много времени — до нескольких месяцев, и бывает затратным из-за высокой стоимости HLA-типирования. Поэтому, чтобы не ставить пациента в специальную очередь в банке доноров, врачи обычно начинают проверку на совместимость его ближайших родственников и коллег. Исключением не послужил и случай Сомерхолдера, однако результаты обследования были неудовлетворительными: выяснилось, что донорами костного мозга для Йена не могли стать ни его родители, ни брат и сестра, ни Никки, ни Пол и Джо, которые тоже прошли процедуру HLA-типирования, желая помочь другу. Донором не могла стать и Кэндис: главным противопоказанием стала её беременность. Именно тогда Пол в тайне от Йена решил обратиться к Нине. Конечно, он не мог знать наверняка, сможет ли она стать донором для Йена — вероятность была примерно 50%-ная, но не использовать эту возможность Уэсли не мог.

Как и в то утро, когда позвонила Кэндис, Нина не раздумывала ни секунды. Дело касалось жизни и здоровья Йена, и Добрев была готова сделать всё, что в её силах, чтобы ему помочь.

Удивительно, но этих двоих раз за разом будто бы сама судьба толкала друг к другу, помещая их в ситуации, где друг для друга они оставались последним шансом.

Йену о том, кто именно может стать для него донором, ни Пол, ни сама Нина говорить пока не стали, не желая акцентировать на этом внимание.

Сложившуюся ситуацию Нина приняла как ответ на её вопрос о том, стоит ли ей в одно мгновение бросить всё и уехать в неизвестность. Именно поэтому сейчас она собирала все свои вещи, чтобы уехать от Остина. В сознании Нины возник приблизительный план её жизни на ближайшие месяцы: пока этого будет требовать лечение Йена, она собиралась жить в Ковингтоне, а затем, ближе к осени, уехать в Торонто к родным и уже там спокойно заняться работой.

— Нина, — тихим голосом позвал Остин, войдя в спальню. — Что ты делаешь?

Нина оглянулась и, увидев перед собой удивлённого парня, почувствовала, что её сердце начало колотиться с бешеной скоростью.

— Куда ты собираешься? — изумлённо спросил Стоуэлл.

— Наверное, глупо прозвучит, потому что я вернулась всего полторы недели назад, но… Я уезжаю в Ковингтон, Остин, — прошептала Нина, подойдя к парню.

Остин не сказал ни слова и лишь с удивлением смотрел на болгарку, всем своим видом показывая, что ждёт объяснений.