— И насчёт поцелуя ты, пожалуй, не угадал, — вдруг сказала Добрев и потянулась к его губам.

Всё, что произошло между Йеном и Ниной в то утро, можно было назвать, скорее, перемирием, нежели чем окончательным примирением, однако важно было другое: они в очередной раз доказали друг другу и прежде всего самим себе, что по-прежнему боятся потерять всё то, что между ними есть. Они оба чувствовали: впереди их ждёт ещё немало споров, но желание быть рядом оказалось всё же сильнее чувства обиды и желания доказать свою правоту. Парадокс, но отдалиться от любимого человека обычно очень легко, а вот найти путь обратно к нему — невероятно сложно. Но они попытаются.

====== Глава 52 ======

Конечно, ни Нина, ни Йен не ждали, что после разговора их отношения снова, в один миг, как по мановению волшебной палочки, вернутся в привычное русло. Ребятам, впервые столкнувшимся с такими разногласиями, ещё только предстояло научиться слушать и слышать партнёра, быть терпеливее и снова доверять друг другу. Как только у них появлялись друг к другу какие-то претензии, каждый из них сначала задумывался о том, стоит ли сразу же высказывать своё недовольство, или же лучше попытаться взглянуть на происходящее под другим углом зрения и изменить к нему своё отношение. Если же споры всё же возникали — а происходило это достаточно часто — ребята старались обсуждать пути решения сложившейся ситуации и приходить к компромиссу, стараясь уважать взгляды друг друга. Получалось у них это далеко не всегда: им обоим — в особенности, Нине, которая, кажется, только сейчас начала познавать все «прелести» беременности в виде физического недомогания и постоянных перепадов настроения, — было нелегко обуздать свой буйный темперамент, поэтому в их доме пока ещё часто стоял крик. Однако иногда в семейной жизни Йена и Нины всё же наступал долгожданный штиль, и такие минуты, когда они наслаждались спокойствием и обществом друг друга без нервов и взаимных упрёков, теперь были им особенно дороги, так как показывали им: они всё ещё не могут друг без друга. А значит, у них есть будущее.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, как прекрасна тишина? — спросила Нина в одно из таких поистине прекрасных безмятежных утр*, когда на часах было всего семь, но спальня уже была залита ярким солнечным светом, окрашивавшим стены в персиковые тона, которые почему-то так напоминали детство. Уже совсем скоро суета вновь увлечёт их с Йеном в свой круговорот: съёмочная площадка, десятки страниц сценария, бесчисленное количество дублей, в перерывах — звонки от прораба, вежливо, но настойчиво спрашивающего о том, какого типа замки лучше поставить на двери нового особняка, домой — лишь за полночь, еле держась на ногах и даже не имея сил принять душ. Но всё это будет через час, может, через два. А сейчас ещё можно было просто полежать в постели, на груди человека, которому ещё вчера кричала: «Катись к чёртовой матери!». Но лишь в его объятиях она могла почувствовать себя в безопасности. В такие минуты казалось, что они находятся в каком-то своём мире, в котором можно спрятаться от всех невзгод.

— Я думал, ты спишь.

— Ты слишком громко храпел.

— Эй, ну это же неправда! — усмехнулся Йен, закрыв глаза и проведя рукой по лицу.

— Ты так и не ответил на вопрос, — с хитрым прищуром сказала болгарка, внимательно посмотрев на брюнета.

Он удивлённо взглянул на Нину, приподняв голову.

— Если честно, я не думал, что тебе может нравиться тишина. Там, где ты, жизнь всегда кипит и ей нет места.

— Именно поэтому такие минуты безмятежности особенно дороги, — ответила Добрев. — Они нужны для того, чтобы на мгновение перевести дыхание, оглянуться назад. Я не привыкла к спокойной жизни, но мне тоже это бывает нужно. Иначе я просто потеряю себя.

— О чём ты сейчас думаешь? — вдруг с интересом спросил Йен.

— Ты удивишься, но я не могу ответить на этот вопрос. Я будто бы в нирване. Мне просто хорошо.

— Думаю, что через несколько месяцев вот так спокойно лежать по утрам мы не сможем, — со смехом сказал он.

— Ну, дети часто бывают спокойными. Вспомни Амели: мы прекрасно высыпались. Если что, будем вызывать Пола и Мэтта в качестве нянек, — хохотнула Нина.

— Ты хочешь, чтобы наш сын начал уже где-то в год пить и материться?

— С тобой он станет это делать месяцев на пять раньше, — вновь рассмеялась болгарка.

— Кстати, а ты… Ну… Уверена, что у нас будет мальчик? Это уже точно? — спросил Йен.

— Врач сказал, что вероятность равна примерна 98%, — ответила Добрев. — Я планировала сходить на УЗИ уже здесь, в Ковингтоне, с тобой, если бы ты захотел, когда наши отношения более или менее нормализуются. Но, честно, я не смогла вытерпеть. Клянусь, во мне никогда не разыгрывалось такое любопытство! — воскликнула она.

Сомерхолдер с теплотой посмотрел на девушку и улыбнулся.

— Простишь? — немного виновато спросила Нина, подняв на него глаза.

— Это очень сложно… — рассмеялся он, прижав девушку к себе сильнее и поцеловав в лоб. — Джозеф, простим? — уже на полном серьёзе спросил он, перевернувшись на живот и наклонившись к её талии.

— Как ты его назвал? — удивлённо произнесла Нина.

Йен встрепенулся, будто бы его заставили обратить внимание на обычные для него вещи, которые он уже делал на автомате.

— С тех пор, как я узнал, что ты беременна, меня почему-то не покидает мысль о том, что если родится мальчик, то ему очень пошло бы имя Джозеф, — объяснил он. — Джозеф Сомерхолдер. Удивительно, но вариантов имён для девочки у меня не было и нет, а это почему-то не отпускает. Но если тебе не нравится, мы можем…

— Нет, — с воодушевлением перебила Добрев, — это прекрасное имя. Мне нравится, — улыбнулась она и в этот момент почувствовала несильный толчок изнутри. — Оу, Джозефу оно, кажется, тоже пришлось по душе, — рассмеялась болгарка, приложив руку к животу.