Король спал рядом с трупом, оголив измазанные кровью живот, ляжки и вялый член. В крови были и ладони и лицо. Даже в белом ёжике волос подсыхала пара чёрных сгустков. Паргар, зажимая нос локонами парика, осторожно ступил на чистое место и присмотрелся к лежащим телам. Жертва была несомненно мертва: растерзанное горло и до невозможности развороченный анус не допускали мысли, что человек мог остаться жив. Но чем же Грэйш так изуродовал задницу бедняги? Паргар недоуменно оглянулся по сторонам и заметил валяющиеся щипцы для ломки пальцев. От их вида много повидавшему за свою короткую жизнь принцу сделалось плохо. Руки и ноги у него противно задрожали, в глазах потемнело. Он бы упал прямо в кровавую лужу, но был подхвачен одним из верзил.

Принц не видел, как короля приводили в порядок, как унесли труп и вымыли комнату. Лежа на одном из диванов отцовского кабинета, Паргар строил планы убийства и захвата власти. Он не был глупцом и прекрасно понимал, что самому справиться с вампиром ему даже не стоит и пытаться, но вот если для этого использовать другого упыря, то всё ещё может получиться. Одно было плохо – это то, что упырь тот сейчас на другом конце Альрии, и как его оттуда выманить, было неизвестно, а если и выманить, а затем стравить с отцом-кровопийцей, то как потом обуздать уже молодого вампира? Вот в чём вопрос.

========== Глава 51. ==========

– Отвратительно! Фу, какая гадость! Совершенная безвкусица. Как это может кому-то нравиться? Полюбуйтесь на этот «шедевр», какой кричащий цвет, словно лимон, таким веером только в темноте светить. А это! Это вообще полное безобразие. Сколько, вы говорите, стоит весь этот хлам? Сто золотых за старые перья с запахом нафталина?! Что вы себе позволяете?! Мне, королеве Альрии, предлагать негодный товар, и за такие деньги?! Неслыханная наглость.

Королева с видимым усилием разжала пальцы и презрительно швырнула веер прекрасной работы в разноцветную кучу предлагаемых изделий. Отвернувшись и скрестив руки на груди, деланно возмущённо воззрилась в окно. Снаружи уже смеркалось, но в комнате было светло от множества свечей в канделябрах. Главный поставщик двора, принесший королеве партию недавно полученных вееров, смущённо мялся у стола, не решаясь ни снизить цену, ни возразить. Тягостная сцена затягивалась, но тут распахнулась дверь, и в покои вошла Сильма.

– Ах, ваше величество, какая у вас тут роскошь! – девушка стремительно подбежала к столу и принялась хватать все веера подряд, быстро раскрывая их и прикладывая к лицу, решая, как те будут смотреться.

Королева незаметно возвела глаза к потолку, сожалея о сорванной торговле.

– Милая, неужели тебе нравится эта безвкусица?

– Конечно, ваше величество, эта «безвкусица», особенно вот эта, просто прелестна.

Девушка раскрыла самый красивый веер и принялась им обмахиваться, вертясь перед зеркалом.

Кордэлия досадливо поморщилась – ей этот веер тоже приглянулся, но теперь о нём придётся забыть, дочь с ним ни за что не расстанется. А Сильма между тем продолжила:

– Ах, ваше величество, я хочу платье, подходящее к этому вееру.

– Что?! – королева с трудом сдержалась, чтобы не сорваться на возмущенный тон. – Вам, милая принцесса, только вчера доставили новое платье. Сколько можно? Казна ведь не неисчерпаемая.

– Ну и что, а я всё равно хочу, нельзя же позволить, чтобы первая красавица Альрии пользовалась веером, не сочетающимся с платьем. Если вы, ваше величество, с этим не согласитесь, то уж его величество король мне не откажет.

Кордэлия позеленела от злости, не в силах возразить дочери, пользующейся запрещённым приёмом. Грэйш выделял из казны определённое количество золота на наряды своей супруги и детей, но большая часть этих средств тратилась на Сильму, и королева ничего не могла с этим поделать – принцесса всегда была любимицей короля, ещё с тех самых пор, как её стали наряжать в розовые платьица с оборками. С Паргаром было меньше забот – тот как-то сам себя обеспечивал, вполне возможно, что ему всё несли даром, только чтобы избежать его немилости. Самой обделённой из всех оказалась сама королева. Хотя нет, хуже всего пришлось всё-таки старшему королевскому отпрыску, того вообще отправили в изгнание.

Женщина вдруг улыбнулась своим мыслям и легко вздохнула: шут с ними, веерами этими, главное, что из дворца исчез этот ненавистный Слай. Как же он её раздражал! Этот холеный красавец, от рождения уже обеспеченный короной, не знал никаких забот, жил в своё удовольствие, делал что хотел. Он даже мог себе позволить связь с другим мужчиной! В этом месте королева вновь помрачнела – её давняя тайная страсть к магу напомнила о себе, остро кольнув в сердце.

Подумать только, такой мужчина, красавец, богач, маг, не отказывающий в своём расположении никому, и вдруг запавший на принца. Полный абсурд! Но факт оставался фактом, связь была, и спрятать её он не смог, ведь при дворе всем обо всех всё было известно. Какой это был удар по самолюбию Кордэлии, ведь она сама была без ума от Зэфуса. Она сразу его заприметила, когда тот только появился при дворе. Его тогда представила одна из фрейлин, и мужчина показал себя весьма недурно. Короткая беседа всего-то на чашку чая, и сердце королевы было навсегда похищено новым придворным.

Это уже позже Кордэлия не раз пожалела, что позволила Зэфусу остаться при дворе, надо было сразу отказать, но что сделано, то сделано. Маг быстро освоился, казалось, он чувствовал себя здесь, как в своей стихии. Сразу обзавёлся кучей поклонниц. Как доносили служанки, маг спал со всеми напропалую, никому не отказывал. Его похождения были главной темой всех разговоров. Каждое утро в королевском будуаре начиналось с очередной сплетни об интрижках мага.

Не имея возможности самой попасть к нему в постель (измена королю каралась смертной казнью), Кордэлия ограничивалась лишь выслушиванием сплетен, злорадствуя над придворными дамами, которым повезло больше, чем ей, и которых ветреный маг бросал одну за другой. А самое-то развлечение началось, когда выяснилось, что Зэфус стал брать с любовниц деньги. То и дело вспыхивающие скандалы в почтенных семействах, когда отцы или мужья узнавали о падении своих дочерей или жён, а следом – о финансовом уроне, что они несли, были бальзамом на сердце Кордэлии. Так им и надо, этим дурам.