— Нет, совершенно ничего. Я покусал Малфоя?

— Это не то, чем стоит гордиться, — Паркер покачала головой, наблюдая внутреннюю борьбу отразившуюся на лице Ремуса — гордость пополам с неуверенным чувством вины.

— Странно слышать это от тебя.

— Оставь свои колкости. Как ты себя чувствуешь?

— Подозрительно отлично. Мадам Помфри нашла новое лекарство?

— Не она — ты. Чужая кровь. Попробовав в полнолуние чужой крови, а именно человеческой, оборотень восстанавливает свои силы.

Люпин прикрыл глаза и со стоном откинулся на подушки. Вот только этого ему не хватало! Он, получается, теперь что — будет отцом для Малфоя?! Кошмар!

— Ты укусил его за зад, — как ни в чем не бывало продолжила Эмили, совершенно спокойно наблюдая за мучениями Ремуса.

— Что?! Да ты шутишь! — Ремус нервно рассмеялся, снова садясь на кровати. — Ты решила меня так разыграть, да?

— Отчего же? Все так и было. Ты укусил его. Буквально вонзился зубами в его привлекательный упитанный белый мохнатый зад. Я даже слышала, как бедняга жалобно и оскорбленно визжал.

Люпин ошалело смотрел на Эмили и пытался переварить информацию. Он покрутил ее и так и эдак, но что-то не клеилось. У Малфоя определенно не могло быть мохнатого зада, тем более белого. Тем более, привлекательного. Хотя…

— Я ничего не понимаю, — честно признался Люпин наконец и выжидательно уставился на Эмили.

Та только сочувственно вздохнула:

— Ну хорошо, болезный. Слушай.

— Э-э-э! Я тоже хочу! — из-за ширмы появился запыхавшийся Джеймс, а следом показалась и Лили.

Она выглядела уставшей и измученной, словно всю ночь не спала. Стоило им только оказаться в поле зрения Эмили и Ремуса, как Эванс неловко выхватила руку из хватки Джеймса, проигнорировав его обиженный взгляд.

— Мы бежали к тебе с пары Трансфигурации, старик. Вот и Питер тоже с нами.

Уставший гриффиндорец с залегшими под глазами тенями слабо улыбнулся Ремусу и присел на его постель рядом с Эмили. Петтигрю выглядел настолько убито, что Люпин сделал себе зарубку на будущее — расспросить друга, что с ним стряслось.

— А Блэк? — Ремус наконец-то понял, чего именно ему не хватало после пробуждения — язвительных замечаний с налетом надменности и «высокого» интеллекта.

Лица всех присутствующих на мгновение нахмурились.

— Потом, друг. Он почти в порядке, — напряженно выдал Джеймс и улыбнулся так криво, что стал похож на Хэллоуинскую тыкву с вырезанным на ней лицом. Люпин понял, что здесь творится что-то неладное, но Джеймс выглядел вполне спокойно, а значит, Сириус, по крайней мере, был жив.

— Эмили? — он повернулся к когтевранке. — Ты собиралась рассказать.

— Честно говоря, я знаю не очень многое, — начала та, когда все наконец-то оккупировали кровать Люпина, словно тот умирал от неизлечимой болезни, и это был последний час его жизни. — Я, пожалуй, начну с того, как вышла за ту многострадальную дверь из подвала. Я решила, что просижу там до рассвета — на случай, ну… на случай, если цепи и дверь не выдержат, и придется тебя сдерживать.

— А твоя… выходка перед этим? Она тоже должна была поспособствовать моей выдержке? — насмешливо изогнул бровь Люпин, наблюдая за покрасневшей Эмили. Джеймс хотел было влезть, но Лили хлопнула его по руке и отрицательно покачала головой.

— Мы поговорим об этом потом, Люпин, — отрезала Эмили, потирая разгоревшиеся щеки ладонью. — Так вот. Я сидела там в ожидании полнолуния, слушала твое кряхтение, ворчание, скрипы, стоны, вопли…

— В общем, все, что делает добропорядочный оборотень в момент обращения, — прервал ее Джеймс. — Будем надеяться, что во время первой ночи любви, ты будешь вести себя ина…

— Джеймс! — одновременно прикрикнули на него Лили и Эмили.

— Так вот, — Паркер еще раз недовольно взглянула на Поттера и продолжила: — А потом я услышала шум со стороны коридора.

— Малфой, — констатировал Ремус, сопоставив два и два. — Это был он.

— Да. Этот с-с…слизеринец пожаловал ко мне в гости собственной персоной. И, что характерно, он совершенно не удивился, когда увидел меня там. Как и твоим воплям, доносящимся из-за стены.

— Он угрожал тебе? — обычно у Ремуса после полнолуния не хватало сил даже на то, чтобы открыть глаза, не то что злиться, но прямо сейчас он чувствовал себя абсолютно всемогущим. Особенно, если речь шла о Малфое, угрожающем Эмили.