— Балбес.

— Что?

— «Эмили, я балбес». Помогаю тебе завершить фразу, раз уж ты забыл слово.

— И почему это я балбес? — возмутился Люпин.

— Потому что наивный добрый балбес. Беспокоишься по пустякам.

— Обращение мною Малфоя в… в ликантропа — это не пустяк.

— Ну это как посмотреть.

— Порой меня пугает твое равнодушие к подобным вещам.

— Точно. Ведь было бы куда лучше, если бы я волновалась за слизеринскую пиявку, правда?

— Ну… — Ремус задумался. — Нет, не было бы. Но ты передергиваешь.

Они замолчали, глядя в окно и пытаясь придумать новую тему для беседы. Мысли сумбурно толкались в голове, и ничего путного не получалось.

— Здесь никого нет, — вдруг уверенным тихим голос сказал Люпин и сам поразился собственной… смелости? И заодно мысли, которая так не к месту пришла в его голову, требуя того, чтобы ее немедленно озвучили.

— Что? — Эмили удивленно взглянула на оборотня.

— Только ты. Я. И все, — Ремуса наполняла какая-то дикая, никогда не свойственная ему настойчивость. — То, что ты начала тогда в камере… ты можешь сейчас это закончить.

В отличие от Люпина, у Эмили с мозгами явно все было в порядке. Она сглотнула и, схватив с тумбочки стакан с водой, залпом отпила из него. Привкус у воды был незнакомый, и Паркер списала это на лекарства.

В воздухе как-то неожиданно запахло хвоей, книгами и кофе.

Наверное, если бы ее мозг не подвергся сейчас действию улучшенной концентрированной амортенции, она бы сразу сообразила, чем именно опоила саму себя, но мысли, тяжелые и неповоротливые, ворочались в голове, как разбухшие бобы, медленно, но верно выстраиваясь в одном конкретном направлении.

— Я… я не понимаю, — сказала она, и это прозвучало почти, как писк.

— Да ну? — в голове у Ремуса что-то щелкнуло, и он почувствовал горячий азарт, поднимающийся от кончиков пальцев к голове жаркой волной. Его рука медленно и неотвратимо поползла вбок и накрыл ладонь Эмили.

Эмили в ответ молча смотрела и не делала попыток сопротивляться. Глаза у нее были пустые, мутные и темные, но Ремус и так уже различал ее с трудом — в глазах темнело.

Когтевранка подалась вперед, наклоняясь над Ремусом томительно медленно. И он снова почувствовал тот самый запах — запах прошлой ночи, запах полнолуния, запах желания. Все получилось очень быстро, неправильно.

Не так, совсем не так, как должны было бы. Но оттого не менее сладко.

Ремус очнулся где-то между первой и второй волной, захлестывающего его сумасшествия. Он будто бы вынырнул на мгновение, отчаянно пытаясь глотнуть спасительного воздуха, чтобы снова быть утянутым на дно. Одна его рука запуталась в волосах Эмили, и те черным пологом свесились по обеим сторонам от его лица, закрывая собой и свет, и весь мир в придачу. Второй рукой он больно сжимал ее за шею, и чувствовал, как дико и испуганно бьется жилка под кожей девушки.

Ее губы не были горькими, сладкими, кислыми, солеными… они просто были.

Здесь. Сейчас. Рядом.

Обжигающее дыхание, ледяные пальцы на его груди, ее бедра крепко обхватившие его за пояс. Эмили сидела сверху и жадно целовала его, кусая губы Ремуса почти до крови. Это вызывало в нем множество эмоций, но сильнее всего была… снисходительная насмешка.

Он был сильнее.

Что бы она не строила из себя всякий раз, не изображала, не пыталась доказать — он был сильнее.

Он был зверем. А она — девочкой, которая привыкла убегать от монстров. От своих собственных и от чужих.

Но в этот раз убежать не удастся.

Все это было неправильно, но остановиться Ремус уже не мог. Смог бы, если бы не был переполнен амортенцией, смог бы, если бы она сказала «Нет».

И она говорила, говорила… Но как. Так слабо, неуверенно, провоцируя. В конце концов, он же не железный!

Мантия полетела в сторону, разорванная одним мощным рывком, далее последовало платье небесно-голубого цвета. Такое невинное, нежное, и тем самым тоже — еще больше провоцирующее.

Ведь он — первый.

Вот что, наверное, чувствует Блэк всякий раз, когда просто берет то, что ему захочется. Он чувствует себя первым. Люпину такое выпадало нечасто.

Шелковое белье скользнуло под пальцами, и он на мгновение остановился. Но только на мгновение.

Куда-то подевались бинты, быстро и проворно снятые с него тонкими ручками Эмили. Приятно ныли царапины, оставленные на коже ее острыми маленькими коготками. Горели губы, по телу разлилось кошмарное дикое желание.

Второй раз она так просто не уйдет.