Мир снова замедлился и опять ускорился, но в этот раз многократно сильнее. Люпин сдавил Эмили за бедра, с диким удовлетворением осознавая, что останутся синяки, мягко приподнял ее и направил. Он видел, как она откинулась назад, как заострились ее темные идеальной формы соски, как она приоткрыла рот в безмолвном стоне.

А может быть, и не в безмолвном. В ушах шумел целый прибой, будто совсем рядом с ним — стоит лишь протянуть руку — бился о скалы непокорный живой океан. Этим океаном была эта непонятная, встрепанная, тяжело дышащая девушка. Его Эмили.

Когда она упала рядом с ним совершенно без сил, он протянул руку, обнимая Эмили за плечи и прижимая к себе. Темнеющие пятна крови на простыне вызвали в нем вялое беспокойство, которое почти сразу растворилось в его расслабленном размягченном сознании. Воздух в палате мягко мерцал, иногда завихряясь в радужные спирали. Так было однажды — когда Блэк и Джеймс накурили его травой. Но сейчас… сейчас все казалось таким естественным.

Раздавшиеся со стороны дверей шум и возня не сразу привлекли внимание Люпина — ему было настолько все равно, что пусть хоть сам Дамблдор пожалует к ним в гости.

Но это был не Дамблдор. Все было гораздо, гораздо хуже.

Голоса стали громче, занавеска на ширме отдернулась, и Ремус услышал резкий отчетливый вздох. Так вздыхают женщины, готовые вот-вот упасть в глубокий обморок.

— Господи, — МакГонагалл прикрыла глаза и отступила, пошатываясь. — Господи, я больше не могу работать в этой школе. Это буквально выше моих сил!

Казалось, что профессор сейчас расплачется. Женщина, не открывая глаз, на ощупь повернулась, ненароком оперевшись рукой на лицо сопровождавшего ее Сириуса и чуть не выдавила тому глаз. Да так и вышла из Больничного крыла, опасаясь наткнуться на еще одну озабоченную парочку.

Сириус был куда более привычен к подобного рода зрелищам. Он нахально присвистнул, окинув взглядом гибкое худое тело Эмили, остановил взгляд на стройных бедрах, потом перевел глаза вбок, туда, где начиналось менее притязательное и явно мужское тело Ремуса, показательно скривился и вышел, насвистывая. Стоило ему захлопнуть за собой дверь, как Блэк расхохотался в голос, прекрасно понимая, что его преотлично слышно внутри палаты.

— Твои друзья… — нехорошо начала Эмили, приподнимаясь на локтях и фурией нависая над Люпиным. — Это просто кошмар во плоти! И декан твоего факультета, кстати, тоже.

— И это мне говорит девушка, чья подруга при первом знакомстве уронила на меня шкаф. — Люпин оставался абсолютно безмятежным. Его вообще сейчас было сложно растревожить.

Друзья ежемесячно видели его без одежды в ночи перед обращением, не говоря уже о том бесчисленном количестве раз, когда он сам заставал то Сириуса, то Джеймса в объятиях очередной красотки, иногда и на своей кровати. Простыни он при этом безжалостно сжигал.

— Нам не хватает здесь только Дамблдора, — вздохнула Эмили и уже перекинула было ногу через Ремуса, собираясь слезть с кровати, когда позади нее послышалось бодрое:

— К черту Дамблдора! Здесь явно не хватает меня! — Беата ловко перемахнула через подоконник, врываясь в комнату без лишних прелюдий.

Эмили только закатила глаза, молясь Кандиде Когтевран, чтобы та дала ей силы выдержать это испытание. Ремус недовольно завернулся в простыню — Беату он все же стеснялся.

— Ну же, светик, не стыдись! — продолжала изгаляться та. — Открой личико!

— Все переврала, — вздохнула Эмили. — Что ты здесь делаешь?

— Меня выгнали из Башни Когтеврана.

— А что ты делала в Башне Когтеврана?!

— Я ломала там стену.

— О, Мерлин! — взорвалась Эмили и, подхватив свои вещи и выдернув из-под Ремуса покрывало, вылетела из палаты. — Невыносимо!

Больничное покрывало за ее спиной развевалось словно флаг. В этот момент она была пугающе похожа на МакГонагалл — с таким же строгим возмущенным лицом, жесткой походкой и взглядом готовой к прыжку львицы. И отсутствие одежды нисколько не умаляло ее воинственности.

— Мисс Спринклс! — прогремел откуда-то издалека голос МакГонагалл. — А что вы делаете в Больничном крыле?

Как и всегда, от зоркой и внимательной Минервы не укрылся факт наличия Беаты в неподобающем для нее месте.

— У нас тут оргия, профессор! — беззаботно отозвалась слизеринка. — Присоединяйтесь!

— Тебе не жить, Беата, — миролюбиво сказал Ремус, «тонко» намекая на бестактность девушки по отношению к своему декану. Особенно после увиденного МакГонагалл.

— И тебе доброго здравия, волчок, — ухмыльнулась та и резво сиганула обратно через окно.

Ремус тяжело вздохнул и откинулся на кровати. Что-то подсказывало ему, что это еще не конец.