— Вы! Мерзкие колдуны! Приходите в наш Лес, да еще и угрожаете нам своими жалкими древесными обрубками? – взревел он.

Ремус понял, что пора действовать, причем немедленно, иначе ситуация окончательно выйдет из-под контроля.

— Анкий! Я прошу тебя! – он вышел из-за дерева, поднимая руки над головой и показывая, что в них ничего нет. Кентавр обернулся на возглас и с глухим стуком опустился на все четыре копыта, наклоняя голову набок:

— Ремус… Давно не виделись, — Анкий усмехнулся, все также непримиримо и зло, но лук и стрелу опустил. Эмили и Регулус, ошарашенные появлением еще одного действующего лица, переводили взгляд с одного на другого, безуспешно пытаясь понять, что происходит.

— Я прошу тебя, — Люпин смиренно опустил голову, — отпусти их. Они просто люди. Дети. Неужели Эмили потревожила ваш покой?

Анкий снова усмехнулся:

— Дети? Пусть так. Но сначала придут они, потом – их наставники, потом другие колдуны, а, в конце концов, они выживут нас из Леса, и куда мы пойдем, Люпус? – он намеренно выделил последнее слово, словно говоря: «Я знаю, кто ты». Эмили удивленно прищурилась, тихо произнеся «lupus» себе под нос, пытаясь понять, что хотел сказать кентавр, и что это был за язык.

— Я обещаю тебе, — низким спокойным голосом произнес Ремус, и в глазах его загорелся странный огонь, — что ни она, ни этот слизеринец больше никогда не ступят ногой в твой Лес. И, если я нарушу свое обещание, я смиренно приму наказание от тебя, Анкий.

Кентавр удивленно приподнял голову, с интересом разглядывая человека, а затем разразился странным смехом, отдаленно напоминающим лошадиное ржание:

— Эта девчонка… знает? – глаза кентавра сверкали. – Или нет? Нет? Так я и знал! Что ж… доброго дня тебе, Ремус! Я принимаю твое обещание! Да осветит Луна твою дорогу, брат!

И с этими словами кентавр резко развернулся и скрылся в гуще Леса, лишь перестук копыт был слышен еще некоторое время, но затем стих и он. Ремус устало вздохнул, потирая виски.

— А…

— Давай потом, Эмили, ладно? – устало отозвался Люпин. – Или мне лучше называть тебя «Амэл»?

С этими словами парень развернулся и пошел обратно, направляясь к выходу из Леса. Благо, запах людей еще не выветрился, и он без труда находил дорогу. Регулус и Эмили, не решаясь произнести ни слова, поспешили за ним. У кромки Леса, Регулус пробормотал что-то вроде: «Ну ладно, вы тут сами… пошел я, в общем» и унесся на всех парах по направлению к Хогвартсу. Люпин только задумчиво посмотрел на небо, еще более потемневшее и тяжелое, чем около часа тому назад.

— Ремус…

— Теперь и у тебя, и у меня есть тайна, Эмили. Так что, мы квиты, — спокойно отозвался парень.

Эмили закусила губу, глядя на Люпина, в ее голове происходила напряженная мысленная борьба. Наконец, девушка на миг прикрыла глаза, а затем, собравшись с духом, произнесла:

— Я думаю, что кое-кто… хочет меня убить.

Ремус закашлялся, ошеломленно переводя взгляд на подругу. Хуже всего было то, что ее глаза были совершенно серьезны, и Люпин не знал: то ли она свихнулась, то ли это правда, и что из этих двух вариантов хуже.

— Эмили, ты… с тобой все в порядке? – Ремус подозрительно прищурился, наблюдая за девушкой.

— Я не сумасшедшая, Ремус! Возможно, я слишком жестко выразилась… — Паркер вздохнула. – Не убить, а, скажем, как минимум, отправить в больничное крыло.

— Уже лучше. У тебя есть, гм… аргументы? Доказательства?

— Меня преследуют, — мрачно отозвалась Паркер, — мои вещи пропадают, утром в своем чае я обнаружила Веритасерум. Вернее, не я обнаружила, а Беата, когда поняла, что на все ее вопросы я отвечаю с поразительной честностью.

Эмили поморщилась, вспоминая, как подруга, не преминув воспользоваться ситуацией, начала расспрашивать ее о Ремусе. Разговор обещал закончиться очень плачевно, ибо Паркер не любила откровенничать, но ситуацию спас Северус, собравшийся выйти из Большого Зала, а Беата просто не могла бросить его на произвол судьбы и отправилась за ним в качестве то ли конвоя, то ли эскорта.

— Потом, — продолжила девушка, — кто-то заколдовал мои книги, и одна из них чуть не откусила мне палец.

— Быть может, это была Беата? – хмыкнул Ремус, вспоминая проделки слизеринки.

— Я подумала об этом, но, — Эмили показала парню свою перебинтованную руку, — это было бы слишком даже для нее. Тем более она сказала, что она бы не повесила настолько бездарное заклинание, которое развеивается уже после третьего укуса.

— И у тебя есть подозрения, кто это может быть? — Эмили в ответ лишь задумчиво взглянула на Ремуса, закусывая губу. – Брось, мне-то ты можешь сказать!

— Это Малфой, я думаю, — осторожно произнесла она.

— Малфой? – Люпин удивленно приподнял брови. – Зачем ему это?