Викинг аккуратно присел рядом с ней и принялся вглядываться в мягкие черты лица, надеясь обнаружить в них хоть какие-то признаки изменений в состоянии девушки – ведь отправляться обратно на Олух сейчас довольно опасно для самой воительницы. Она просто не перенесёт этого пути. Иккинг долго смотрел на изуродованное синяками и ссадинами лицо гречанки, по которому сейчас сбегали капельки холодного пота, поблёскивающие в огне костра. С полуоткрытых пересохших губ то и дело срывались едва слышимые иноземные слова, смысла которых викинг понять не мог, даже если бы сильно захотел. Прикрытые веки содрогались, будто деве-воительнице снился самый страшный кошмар.

— Тебе определённо не везёт… Астрид, – впервые за всё это время шатен вслух произнёс имя девушки, которая была для него заклятым врагом. Иккинг непроизвольно потянулся рукой к лицу амазонки и аккуратно убрал прилипшие к коже пряди пшеничных волос, которые совсем недавно вызывали его восхищение. — Мягкие. А я думал, такие же грубые, как и ты сама. — Усмехнувшись своим словам, всадник перевёл взгляд на поблёскивающую от ещё не запёкшихся капель крови сквозную рану, оставленную стрелой. — Почему я просто не могу бросить тебя здесь и всё? — викинг в очередной раз обессилено выдохнул и взглянул в огромные глаза Беззубика, который всё это время крутился рядом. — Почему, брат? — рептилия что-то тихо проурчала и ткнула Хэддока носом в плечо. — Почему я не могу быть, как мой отец? Просто принимать решения. Жестокие. Но необходимые… Почему? — Иккинг ещё раз осмотрел девушку с ног до головы, а затем бросил взгляд на выход из пещеры — Нотт* постепенно вступала в свои права. — Да… Лететь сейчас — безумие. Но до утра она не доживёт… Что будем делать, малыш?

Рептилия с интересом посмотрела на своего названного брата и что-то промычала в ответ на своём драконьем языке. Вероятно, это было что-то вроде «летим домой, глупый человек».

Шатен ещё раз посмотрел на бредившую девушку, затем на Беззубика, который ожидал решения своего друга, затем снова на амазонку:

— Так кто ты нам? Кто ты... мне? Друг? Враг? — замолчав на мгновение и задумавшись, всадник произнёс единственную фразу, которая далась ему с большим трудом: — давай, брат. Домой.

==========================================================================================================================

*Нотт — богиня ночи в германо-скандинавской мифологии.

Комментарий к Глава 25. «Так кто ты мне — друг или враг?» Благодарю всех за внимание к работе! Буду рада критике и советам.

На вычитку времени сейчас катастрофически мало, поэтому буду признательна, если поможете исправить ошибки и опечатки. Пожалуйста!

Всем школьникам весёлых каникул, всем студентам удачной сессии, а тем, кто работает, лёгкой рабочей недели)

Следующая глава будет не раньше, чем через месяц, а то и полтора-два т.к. я сейчас на сессии.

Богиня Нотт: https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/736x/c2/56/e9/c256e932edb99b4000eb2d4256759f5b.jpg

========== Глава 26. Как приручить амазонку? Часть первая. Доверие ==========

Рыжеволосая дева сидела, вжавшись спиной в стену, и с испугом смотрела на грозного, казавшегося ей огромным, черноволосого викинга, который вот уже несколько минут сверлил взглядом юную воительницу.

В сознании девушки снова возникло каменное и ужасно холодное помещение, слабо освещаемое факелами. Это было какое-то подземелье, где проводились допросы и содержались особо буйные заключённые, что неудивительно: солнечного света здесь не было, единственными звуками, которые тут обитали, были слабый вой ветра и стук водяных капель, а из живности здесь никого нельзя было увидеть, кроме голодных облезлых крыс, мечтавших оторвать от тебя кусочек посочнее.

Сюда три дня подряд приводили и Мелиссу. Три дня подряд держали закованной в цепи. Три дня подряд морили голодом и жаждой. Три дня подряд задавали один и тот же вопрос…

Зачем вы прибыли на Олух?

Даже будучи в бреду, девушка невнятно бормотала один единственный ответ на него. Ответ, который три дня к ряду выбивали из крепкой телом и духом амазонки. Амазонки, огромная воля которой, в конце концов, дала трещину.

Эллинка всматривалась в карие глаза скандинава - в них не было тех солнечных эмоций, которые ей довелось увидеть несколько минут назад. Сейчас перед ней сидел обычный викинг, о которых она так много читала в заморских книгах, культуру и язык которых изучала по иноземным свиткам: холодный, как полярные снега, жестокий, как северные ветра и дикий, как раненый дракон.

В душе гречанки начала зарождаться самая настоящая паника, которую, как думала сама Мелисса, из неё вытравили ещё в детстве, на тренировках. Лицо девушки почти не выражало эмоций, и лишь одинокая слеза скатилась по изуродованной синяком щеке, оставляя за собой влажную дорожку. Дева даже не стремилась прогнать со своей кожи противные солёные капли, волю которым не смела давать ни одна темискирская амазонка.

Впервые за всё время вылазок и походов эллинка позволила выйти на волю обычным девичьим эмоциям, которые для неё были запретными, за которые её жестоко наказывали. Впервые ей было страшно. Страшно, что её в очередной раз ударят, в очередной раз посадят на цепь, в очередной раз оставят в жутком холоде умирать голодной смертью… И именно сейчас она была уверена в том, что весь этот пережитый несколько дней назад ужас повторится снова. И на этот раз её мучителем станет этот странный викинг.