«Антонин Долохов, — гласила подпись под фотографией волшебника с длинной, бледной, искривленной физиономией, насмешливо смотревшего на меня. — Осужден за зверское убийство Гидеона и Фабиана Пруэттов».

«Август Руквуд, — значилось под изображением рябого мужчины с жирными волосами, который стоял со скучающим видом, прислонясь к краю фотографии. — Осужден за передачу секретных сведений Министерства магии Тому-Кого-Нельзя-Называть».

Но внимание мое было приковано к ведьме. Она бросилась мне в глаза, как я открыла газету. Длинные нечесаные волосы, когда-то они были густые и блестящие. Она смотрела на него из-под тяжелых век, на тонких губах играла надменная улыбка. Как и Сириус, она сохранила остатки былой красоты, хотя время или Азкабан сильно над ней поработали.

«Беллатриса Лестрейндж, осуждена за пытки, нанесшие непоправимый вред здоровью Фрэнка и Алисы Долгопупс».

Заголовок гласил:

«МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА МИНИСТЕРСТВО ОПАСАЕТСЯ, ЧТО «ДУША ЗАГОВОРА» СТАРЫХ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ — БЛЭК

Вчера поздно вечером Министерство магии сообщило, что из Азкабана совершен массовый побег.

В ходе беседы с репортерами у себя в кабинете министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что несколько часов назад из камер строгого содержания совершили побег десять заключенных, о чем, ввиду особой опасности беглецов, он уже проинформировал премьер-министра маглов.

«К великому сожалению, повторилась ситуация, с которой мы столкнулись два с половиной года назад, когда из тюрьмы бежал убийца Блэк, — заявил вчера вечером Фадж. — И между этими происшествиями нельзя не усмотреть взаимосвязи. Побег подобного масштаба предполагает помощь извне, и следует помнить, что Блэк, первым в истории вырвавшийся из Азкабана, идеально подходит для роли такого помощника. Мы считаем весьма вероятным, что бежавшие преступники, в числе которых кузина Блэка Беллатриса Лестрейндж, группировались вокруг своего вожака Блэка. Тем не менее мы прилагаем все силы к задержанию преступников и просим волшебное сообщество проявлять бдительность и осторожность. Ни в коем случае нельзя приближаться к этим лицам»».

— Вот почему он вчера так радовался, — дочитав статью, вспомнила я.

— Поверить не могу, — сказала Тонкс. — Фадж винит в побеге Сириуса.

— А что ему остается? — с горечью спросила я. — Сказать: «Извините, господа, Дамблдор предупреждал меня, что это может случиться — стража Азкабана переметнулась к лорду Волан-де-Морту, и теперь на свободе самые опасные его союзники»? Понимаете, он полгода твердил, что Поттер и Дамблдор — лжецы.

«Пресвятые угодники, поскорее бы уж от всего избавится! — подумала я. — Просто невыносимо вечно придуриваться. Надоело притворяться, надоело степенно выступать, когда хочется послать все к чертям. Слушать всякую ерунду, что несет Том, и изображать из себя круглую дуру».

========== Глава XLVIII. Воспоминание ==========

Июнь 2005 года.

Не знаю, думал ли я, что наши взаимоотношения с Анри приобретут другое русло после ее возвращения, но они изменились, как и она сама. С ней было невозможно разговаривать, и ее поведение меня раздражало. Я просто не мог смириться с тем, что она так просто и легко может заявиться ко мне и, раздвинув ноги, отдаться. А может, не одному мне? Я гнал от себя эти мысли, но ее поведение только раззадоривало меня, и я с каждым разом все больше и больше накручивал себе того, что и не было.

Сколько я ни пробовал, но ее щит был настолько сильный, что я просто-напросто не мог его сломать.

Меня бесило, что возле нее все время крутятся мужчины, ведь в их голову я влезть мог и прекрасно видел их мысли, думаю, и Анри тоже.

Каждое ее появление в моем кабинете приводило меня в ярость, но как мужчина я не мог сопротивляться этой девчонке, которая манила меня, дразнила и отдавалась мне каждый раз.

Мне было трудно разобраться со своими чувствами к Анри, к Лили, которая до сих пор жила в моем сердце, но в отличие от нее Анри была живой и рядом. Если б, конечно, не ее характер, то, может быть, я смог бы пересилить свои мысли и чувства, которые остались после Лили.

Я любил ее с той самой встречи, и моя любовь оставалась со мной, несмотря на ее смерть, но была Анри, которая могла одним своим видом всколыхнуть мое сердце, так что в груди создавался тяжелый ком, от которого трудно было дышать.

Она могла довести своими выходками до бешенства, но в этом и была её своеобразная прелесть.

Вспоминая те годы, я могу сказать только одно, что, наперекор судьбе, я желал эту безумную, непокорную девушку.

— Безумная!

Анри меня избегала, она и слушать меня не хотела. Сейчас я могу понять ее, она, так же как и я, была загнана в угол, и проявление чувств — это и вправду была непозволительная роскошь для нас обоих.

Но я был ослеплен этими чувствами и я хотел, чтобы она знала это. Возможно, я думал, что мне станет легче, но я ошибался.

Я по сей день хочу обладать ею — ни одной женщины я не ждал так, как ее, и ни одной не ждал так долго. Моё сердце всегда принадлежало Анри.

Январь 1995 года.

Здравствуй. Здравствуй… Ну вот, чуть не написал «моя». Опомнился, замер…

Ты прости меня. Я не беспокоил тебя уже много лет. Целых три бесконечно долгих года. Говорят, что время летит. Летит? Может быть. Это, наверное, у счастливых оно летит, растворяется, песком пробегая сквозь пальцы. Мое время давно устало, призадумалось и остановилось. Оно больше мне не союзник. Оно стало врагом. Только враг может так мучить, не давая забвения.