Попросил? Да нет, это наверное какая-то ошибка, если бы его не устраивала я, как инструктор, он бы дал мне знать, а не действовал бы исподтишка. Но, тогда, почему же Риз молчит и не смотрит на меня? И тут до меня дошел весь смысл слов, сказанных Эли… Сам попросил Тамилу, чтобы меня заменили? Сам! Вот как, значит! Признаться, такого я не ожидала от него ни при каких обстоятельствах. Это… нечестно. Со мной что, так неприятно оказалось работать? Обидно, жутко обидно, что кончик носа мгновенно защипало, а сердце зашлось диким ритмом. Он отказался от меня в отместку за то, что я не ответила взаимностью. И где же его хваленое благородство? Не мог в лицо сказать, зачем же так демонстративно, подчеркивая мою несостоятельность, как инструктора!

— Ах, другого инструктора, значит… — отмерла я, наконец, пытаясь справиться с растерянностью и не прожигать Риза угрожающим взглядом. От досады у меня аж скулы сводит. — Нет, что ты, конечно, знала. Просто, наверное, забыла! Извините, не хотела вам мешать, продолжайте, — прошипела я злобной кошкой, которой наступили на неприкосновенный хвост, почти бегом отправляясь к двери и не забыв треснуть ей со всей дури, выражая свой протест и плескающуюся обиду.

Нет, это надо же, как безупречные могут «безупречно» отшивать наивных дурочек! Мосты сжигаешь, за то, что не могу быть с тобой, как с мужчиной? Быстро же ты сдался. Сам обвиняешь Гилмора в том, что он меня только использует, при этом отворачиваешься, оттолкнув от себя с такой легкостью и без сожалений, будто ничего нас и не связывало. И не было никакой дружбы, ни привязанности, ни понимания, а просто ревность, чувство соперничества, обида и оскорбленное самолюбие. И ничего больше. Никакой любви. И вся эта притворная забота, оберегания, внимание, разговоры и взгляды — обыденная попытка затащить меня в койку?

Какая-то отчаянная обида мучительным шилом пронзила сердце и осталась там, изводя. Да что же это такое, неужели всем от меня нужно только приятное времяпровождение, чтобы послушно хлопала глазками да улыбалась идиотской куклой, а что я чувствую, чего боюсь, что у меня в душе — наплевать! Спрашиваешь, зачем я тебя целовала? Можно подумать, что я на тебя набросилась, а тебе этого самому не хотелось?! Тоже мне, обиженный мальчишка. Ну и катись ко всем чертям, раз я тебе не нужна! Конечно, что с меня взять можно еще, да ничего. Пожалуй, такой разочарованной, я себя еще не ощущала.

Тренировок у меня больше нет, в патруль заступаю завтра, так что свободного времени, которое я просто не знаю, чем занять — теперь целый вагон. Мне нужно отвлечься, подумать, побыть одной. Покинув Эрудицию, я не спеша отправляюсь пешком по шумным улицам, разглядывая пестрые витрины, дыша воздухом и пристроившись в одном из маленьких сквериков, вытаскиваю из кармана свой блокнот, который мне еще давно подарил дядя Эван, чтобы я не бегала по фракции с кипой бумажек, а складировала их вместе. Потертая обложка немного была обожжена — отец нашел его на месте нападения стервятников на наш драгстер и оставил в моей комнате. Интересно, а рисунки мои он все просмотрел? Конечно, да! И, наверняка, заметил рисунок с Ризом…

Я смотрю на его лицо, поглаживая кончиками пальцев бумагу — единственная безнаказанная возможность украдкой прикоснуться к желаемому — а память, предатель, услужливо подсовывала такие волнующие картины, как искажаются гневом красивые черты лица, подсвеченные серебристым светом луны, льющегося в огромное окно… Губы кривятся в странной ухмылке, не насмешливой или презрительной, а которой я раньше у него не замечала. Что это было, разочарование, просто возмущение или же ненависть? Как брови приподнимаются в искреннем недоумении, делая его где-то беззащитным, таким открытым, трогательным в своей растерянности, но те обвинения, что он выкрикивал, намертво сцепляя зубы и сжимая кулаки так сильно, что белели костяшки пальцев… они несправедливые, слишком надуманные, безжалостные… На него это было не похоже.

Зачем он так со мной? Зачем обвиняет, разве я его использовала? Разве не была честна с ним, сразу признавшись, что кроме дружбы, как бы мне самой не хотелось, не смогу ничего ему предложить… Да, он мне нравится, меня к нему тянет, что для Риза далеко не секрет, но если бы я врала и изворачивалась — кому от этого стало бы лучше? Я понимаю, что виновата перед ним и, наверное, он имеет право злиться, но почему необходимо было вот так все обрывать? Это из-за злости, задетой гордости, или же он просто отчаялся, прибегнув к кардинальным методам: с глаз долой — из сердца вон? Странно, но от этого вполне логичного объяснения мне почему-то легче не становится. Все равно обидно. Что же он чувствует, на самом деле, я не понимаю. Все должно было быть иначе!

Подавив новый судорожный вздох, запрокидывая голову вверх и прикрывая глаза, надеясь так справиться со всеми бушующими эмоциями, рвущими душу и призывая себя к спокойствию, чтобы перетерпеть так остро навалившуюся тоску по тому, кто ни на секунду не выходит из головы, кто прорвался в мое сердце, заставляя его сумасшедше биться об ребра, я пытаюсь представить его взгляд. Тот самый, с отражающимся в позолоченной радужке солнцем, которым он смотрел на меня и согревал… Представляю, и не могу объяснить, отчего у меня жжет в груди, когда его нет рядом. Это такое отчаянье… граничащее с бессилием.

Но Риз, на самом деле, все правильно сделал, раз я не смогла отсечь все одним махом. А, может, просто не хотела. Наверное, держаться на расстоянии друг от друга будет лучше, пусть и больно, но даже просить его о дружеском общении, у меня не повернется язык, потому что-то самое выражение его глаз, наполненное печальной тоской и чем-то невозможно теплым, загадочным, оно гипнотизировало… и, вопреки губам, выплевывающим злые обвинения, не хотело отпускать. Но разве у нас есть выбор? Я не могу, не имею права обманывать Джая… Мы и так уже столько натерпелись, пережили…