– Мои люди поедят отдельно, - быстро прибавила Феофано. – Пусть слуги покормят их после нас.

И она посмотрела на Марка, который немедленно подошел и остался стоять в стороне от стола. Прочие солдаты покинули столовую, а на него словно бы приказание не распространялось.

По лицу Нотараса прошла тень, но он ничего не сказал.

Вскоре вернулась Феодора со слугами, и они вместе принялись накрывать стол. Разного рода хлеба, рыбы, устриц, зелени, оливок, фруктов - всего было в достатке, как и хорошего старого вина. Кувшин распечатали под внимательным взглядом Феофано и ее охранителя.

Поели молча, но мирно и с удовольствием; под конец Феофано даже принялась шутить, так что рассмешила хозяина с женой. Остроумие ей никогда не изменяло.

А когда трапеза завершилась и Феодора со слугами отправилась распорядиться насчет воинов гостьи и Марка, хозяин с Феофано встали из-за стола и отошли в сторону, не сговариваясь, как будто чего-то не докончили - или не могли докончить.

Фома прожигал взглядом сестру. Казалось, он хотел высказать ей многое, но получилось только одно:

– И как ты только посмела привезти в мой дом своего любовника! Это ни на что не похоже!..

Феофано засмеялась. Марк стоял далеко, и мог только видеть их, но не слышать.

– Ты ничего не знаешь о нас, - возразила императрица.

– У меня есть глаза и уши, милая сестра, - сказал патрикий.

Он несколько успокоился.

– Ты, похоже, совсем потеряла уважение к своему имени.

Феофано усмехнулась.

– Когда-то я говорила тебе то же самое. Мой Марк хотя бы истинный ромей, он эллин из Спарты!

– Дело женщины совсем другое, и ты это знаешь!
– гневно ответил брат.

Феофано сделала презрительный жест.

– Но это не твоего ума дело, - сказала она.
– И мы говорим сегодня о политике, а не о семейной чести.

Тут она улыбнулась, и ее чеканное лицо смягчилось. Фома опять увидел седину в ее волосах, когда сестра отвернулась, скрывая свои чувства.

– Но сына ты мне покажешь? Я слышала, что он очень красив!

– Это правда, - смягчившись, ответил брат.
– Мы с женой покажем его вдвоем… Это ее право.

Когда Фома Нотарас с женой провожали гостью, Феодора, как когда-то давно, стояла и смотрела, как пылит ее колесница, исчезая в сумерках. Потом они медленно пошли в дом, обнимая друг друга за талию.

А в доме, в тишине обеденного зала, Феодора сказала:

– Я должна знать, о чем вы говорили!

Фома кивнул.

– Разумеется.

Он дал сестре слово, но на Феодору эта клятва, конечно, не распространялась.

========== Глава 41 ==========

С этих пор у дома Нотарасов еще несколько раз появлялись вестники – они привозили письма хозяину и забирали его ответы. Собственной особой императрица больше не появлялась.

– Это мы с тобою короновали ее, - сказал патрикий жене, прочитав одно такое письмо: его лицо дышало скорбью, негодованием и гордостью сразу.

Он посмотрел на Феодору.

– А может быть, одна ты.

Даже не делая ничего, женщина может произвести великие бедствия.

Феодора ответила:

– Я ни о чем не жалею, муж мой.

Она погладила живот, в котором только предчувствовала, но еще не ощущала новое дитя, и пожелала, чтобы в этот раз на свет появилась Анастасия. Вард подрастет и будет оберегать сестру… если им дадут вырасти.

Патрикий долго смотрел на жену с нежной скорбью. Потом покачал головой и обнял ее.

– Осталось ли в тебе хоть что-нибудь от прежней Желани?

Феодора резко засмеялась.

– Не могу сказать… Не помню ничего, чем я жила до встречи с тобой, - призналась она. – Ты знаешь, что женщины очень легко заменяют свою природу другой, если жизнь требует? А прежнюю Желань ты не знал совсем – она и сама себя не знала.

Фома долго молчал, опустив длинные женственные ресницы, – он словно бы отдалился от подруги при этих словах.

– А ведь ты ненавидишь меня, - серьезно и горько сказал муж. – Так же сильно, как любишь.

Феодора улыбнулась, отвернувшись от него, и ничего не ответила.

– Мне нужно к сыну, - сказала она, вставая из-за стола: они с мужем сидели в его кабинете, разделенные этим столом. – Потом пойду на кухню, поговорить с Николаем… у нас в подвале крысы расплодились. И ужинать скоро.