Эскувит остановился и вынул один факел из каменного кольца.

– Сюда, господин, - сказал эскувит, показывая светильником в сторону; комес увидел решетку, тяжелый замок… солому и черную человеческую фигуру, скорчившуюся на ней. Фигура тут же распрямилась, потом человек встал: неуклюже, как будто тело затекло от долгой неподвижности. Леонард встретился лицом к лицу со своим родственником.

Никифор Флатанелос мало изменился – разве что сильнее загорел, кудри отросли, да на лице, которое он всегда гладко брил, выросла черная щетина. Теперь он только больше походил на старшего, Леонарда.

Но глаза были как у затравленного зверя – голубые глаза, которые успели очаровать стольких женщин и мужчин…

– Господин, я оставлю тебе факел, - сказал стражник.

Леонард покосился на него – он еще не забыл оскорбления.

– Благодарю.

Вручив ему факел, эскувит поклонился и быстро взбежал по лестнице.

Леонард медленно приблизился к решетке – его родич попятился назад, точно боялся огня, хотя решетка разделяла их.

– Что ты скажешь мне, брат? – тихо спросил Леонард. Он взялся одной рукой за стальной прут. – Подними лицо, не будь трусом!..

Никифор медленно поднял глаза – и улыбнулся: хищной, нечеловеческой улыбкой. Он тихо засмеялся.

– Я умру… но не думай, что я боюсь! Я радуюсь твоей судьбе - и судьбе этой проклятой шлюхи, которая будет вечно гореть в аду!

– Тогда какого наказания ты ждешь себе? – спросил Леонард, не отводя глаз от его лица. – Ты ведь не думаешь, что меньше грешен? Или ты думаешь, что пойдешь в чистилище, куда женщину не пустят… у католиков, кажется, вера удобнее?

Он помолчал.

– Или ты хочешь в Магометов сад, к гуриям и мальчикам, где тоже не мешают жены, - как, успел выхлопотать себе пропуск?..

Никифор дрогнул и на несколько мгновений отвел взгляд.

– Ты боишься, - сказал Леонард. – Беспутный!

Никифор вдруг приблизился к нему вплотную; Леонард дрогнул, но не отступил. Никифор схватился за решетку, и их пальцы почти соприкоснулись. Они стояли и ощущали горячее дыхание друг друга у себя на лице.

– Я боюсь, - вдруг прошептал доместик схол. – Я всю жизнь боялся и бегал от смерти! И ты тоже это делаешь, но не признаешься себе!

Леонард улыбнулся. Сейчас он очень любил этого человека и очень жалел его.

– Прости меня, - сказал он брату. Голубые глаза расширились, и Никифор показался совсем мальчиком.

– За что?.. – спросил он.

– За все обиды.

Факела не хватало, чтобы осветить все; и Никифор не успел даже вздрогнуть, когда Леонард ткнул между прутьями кинжал: тот упруго вошел в живое тело. Никифор вскрикнул, забился на лезвии, как рыба на остроге, а когда Леонард выдернул кинжал, тяжело повалился на пол.

Лицо Леонарда исказилось при виде трупа, он отступил и покачал головой; потом вдруг осел на холодный пол и зарыдал: сухо, без слез.

Когда немного погодя комес поднимался по лестнице, он был мертвенно спокоен. Стражник, ждавший наверху, заметил странное и быстро спросил:

– Что с преступником?

– Он умер. У него не выдержало сердце, - сказал Леонард и показал окровавленный кинжал. Стражник широко раскрыл глаза.

Комес кивнул и усмехнулся.

– Императору доложишь сам, - пробормотал эскувит через несколько мгновений.

Когда Леонард вошел к Константину, тот быстро встал с кресла и приблизился к нему: казалось, ожидая его, император ничем не мог себя занять.

– Что? – быстро спросил василевс.

Леонард бросил ему под ноги кинжал.

– Никифор не пожелал выдать мне ничего добровольно… и я убил его, чтобы избавить от мучений и позорной смерти, - сказал комес.

Константин изменился в лице – он попятился от человека, которого только что называл лучшим другом и советником.

– Убирайся из Города и не показывайся мне на глаза, если не хочешь, чтобы я тебя казнил! – выкрикнул он.

Леонард низко поклонился и, с достоинством повернувшись, ушел. Все, кто ни попадался ему по пути, немедленно расступались.

* Очень тонкая и мягкая дорогая ткань, из которой с древности и до средневековья изготавливались одеяния греков, римлян, позднее византийцев.

========== Глава 55 ==========

“Дорогая Феодора!

Я пишу это письмо ночью, на борту моего судна, которое называется именем нашего императора, - но я терзаюсь сомнениями, смогу ли еще прославлять это имя под моим парусом: или же буду только позорить.

Василевс изгнал меня из Города за то, что я убил Никифора, не дав ему раскрыть рот и выдать вас и других моих и его сообщников. Видите, как связала нас судьба: врага с врагом, чужого с чужим, навек, нераздельно, - и я этому рад! Я согласен оставаться вечным пленником вашей души, которую жажду познать, - пусть даже это означает вечную муку ожидания.