Шрифт:
Феофано вздохнула и шевельнулась; Марк ее выпустил, и она села.
– Там гроза… слышишь?
Любовник засмеялся.
– Зевс-громовержец стращает нас…
Его глаза окружили смеховые морщинки - Марк смотрел на нее с бесконечной, простой радостью грека: когда-то она сама рассказывала ему легенды их народа, как сказки ребенку, и он так же слушал их.
– А если Флатанелос сейчас явится? Он никогда не предупреждает, - сказала Феофано: просто затем, чтобы посмотреть на выражение лица Марка. Его чернобородое лицо вдруг осветила молния, высверкнувшая в окне, и Феофано вздрогнула.
– Если Флатанелос явится, я зарублю его, - сказал Марк: и ей неожиданно показалось, что он совсем не шутит.
Феофано засмеялась.
– И правильно сделаешь.
Охранитель посмеялся, соглашаясь, что шутил, - но зеленые глаза были очень серьезны, злы.
Феофано перестала улыбаться.
– Ты плохо поступил – ты понимаешь?
Марк кивнул.
Он отвернулся от нее и прикрылся плащом, как будто отгораживаясь. Феофано тоже нащупала свое покрывало и завернулась в него; встала. Гроза за окном разбушевалась не на шутку.
Марк больше не отрицал, что выпустил русских, - впрочем, Феофано почти ожидала этого.
Придерживая покрывало на плечах, Феофано подошла к окну: за ним лило как из ведра.
– Весна… - прошептала императрица. – Господи, мы здесь зиму пересидели - уже самим есть нечего, не то что рабам!
Она почувствовала, как Марк подошел сзади и обнял ее за плечи.
– Мы будем биться?
Госпожа обернулась на него, в глазах стояли слезы, - а потом покачала головой.
– Нет… Нет, Марк, дорогой мой, это полное безумие. Если Константин придет, у него будет войско куда сильнее нашего. Он тоже умен: и истощил наши силы.
Феофано вздохнула.
– Если он придет, тогда… Тогда…
Она вдруг весело улыбнулась, точно предвкушая продолжение игры – или начало новой. Повернулась и схватила эскувита за плечи. Ее покрывало свалилось на каменный пол.
– Тогда мы уедем туда, где сидел Константин, - в Мистру, и укрепимся там! Наша слава… моя слава… живет, и последует за нами. Мы продолжим воевать умом и словом.
Марк кивнул.
Видя, как он на нее смотрит, Феофано улыбнулась нежно и насмешливо.
– Еще хочешь?
Он кивнул, не находя слов. Тогда Феофано склонилась к нему и позволила опять взять себя на руки и отнести на ложе. Она подставила ему грудь, как ребенку.
Потом Марк остался у нее спать, такого никогда не бывало: и василисса была умиротворена, если не счастлива в эту ночь в его руках. Они не опасались Флатанелоса. Оба чувствовали, что император не явится: взбешен, испуган – или изменил свои планы. Раскол между вождями, Феофано и Флатанелосом, случился непоправимый, как между греческой и римской церквями.
А утром, одеваясь, Марк вдруг спросил:
– А ты не боишься, что у тебя будет ребенок от меня?
Он обернулся к госпоже, и был донельзя серьезен: так, что даже насмешил ее. Феофано пожала плечами.
– Едва ли.
– Ты не можешь этого знать, - сурово сказал Марк.
А ему бы хотелось, вдруг поняла императрица.
Она покачала головой.
– Бог не допустит.
При упоминании Бога ей стало еще веселее, особенно когда Феофано увидела, как нахмурился ее охранитель.
– Надеюсь, что так.
Он перекрестился, потом закончил облачаться в доспехи и, поклонившись ей, ушел. Феофано же подумала, что Марк боялся напрасно. С тех пор, как он начал учить ее оружному бою, у нее прекратились крови: а она понимала, что это за знак. Она не была беременна – только… высохла изнутри, так же, как душой. Это случалось с женщинами в войну.
Флатанелос не явился ни на другой день, ни позже. И тогда императрица испугалась не его мести – а его безрассудства: он был далеко не так умен и дальновиден, как она, зато мстителен и самовлюблен. Он мог напасть на Константина самовольно – и, не имея расчетливости Феофано, Флатанелос, мужчина, благородный муж и военачальник, обладал немалой военной силой.
А они, благодаря геройству Марка, лишились даже союзников-турок – и теперь эти союзники тоже у Флатанелоса.
========== Глава 33 ==========
Евдокия Хрисанфовна очень скоро освоилась со своим положением – ей было привычно властвовать и заботиться сразу о многих; и ей хотелось этого. Это помогало ей жить. Ее подопечные нуждались в хорошей пище, разных лекарствах, которые она часто готовила дома и которых было не достать в Царьграде, несмотря на все старание самой знахарки и русских воинов, не боявшихся никаких преград ради помощи своим. Некоторые недуги глубоко огорчали ее тем, что она не могла их распознать: требовалась помощь опытного греческого врача, а достать здесь такого врача, чтобы без опасений положиться на его молчание, было нельзя.