Куэйта была для нее непостижимой загадкой – Дени даже ни разу не видела ее лица. Она предостерегала меня насчет Даксоса и Прея, но я, как последняя дурочка, доверилась им. Когда жрица вновь явилась Дени в Миэрине, она предупреждала о бледной кобылице, о Резнаке мо Резнаке, и еще о многих… кракен и темное пламя, лев и грифон, сын солнца и скомороший дракон. И действительно, пришла бледная кобылица, и сын солнца, Квентин Мартелл, приехал, чтобы жениться на мне… но достаточно ли этого, чтобы доверять ее шепоту? Куэйта и сама была красной жрицей, возможно, она хотела привести Мать Драконов в логово ее ордена, чтобы захватить ее и присвоить себе ее пламя. Колдовство – это лезвие без рукояти, а пророчества – еще хуже. Люди сходят с ума, пытаясь создать для себя предсказанную судьбу – или избежать ее.

Несмотря на жару, по спине Дени пробежал холодок. «Нет, - подумала она. – Я не стану поступать так, как мне предрекают всякие загадочные незнакомцы. Я – Таргариен, последняя из Таргариенов, я не держу ответа ни перед богами, ни перед людьми». Ее благородный брат Рейегар родился в ночь, когда случилась трагедия Летнего замка, когда ее дом обратился к страшному колдовству в попытке исполнить свое предназначение. Да и самой Дени пришлось испить эту чашу – и с Мирри Маз Дуур, и в Доме Бессмертных. Но что если это единственный путь? Что если ей предназначено судьбой пройти сквозь тени и познать их мрачные тайны?

Зари взволнованно смотрела на нее.

– С вашего позволения, кхалиси, могу я идти?

– Ступай, - сказала ей Дени, и девочка с облегчением ушла.

Дени прислонилась к стене клетки, у нее кружилась голова. Сколько еще ехать? Она сомневалась, что остальные члены кхаласара разделяют решимость Чхако отправиться в Асшай, даже ради большой выгоды, поэтому он может отправить с ней на остаток пути своих кровных всадников. Не стоит надеяться, что их можно будет убедить сделать для нее что-либо из жалости, однако на них может повлиять страх, нетерпение и жадность. Можно попробовать так запугать их, что они бросят ее посреди дороги, но неизвестно, кто еще ей может повстречаться.

«Было бы неплохо, если бы я на самом деле была таким чудовищем, как обо мне говорят», - уныло подумала Дени. Ах, если бы Дрогон вернулся, если бы точно знать, что он послушается ее приказа. Она не верила, что он сможет причинить ей вред, но в бойцовой яме едва до этого не дошло. Она слышала, что Асшай - это средоточие знаний о драконах, и поэтому ей очень хотелось попасть туда, ведь она многого не знала о своих детях. Драконы обладают разумом, по меньшей мере не уступающим человеческому, и во взрослом возрасте они несокрушимы, но вековая связь ее предков с этими созданиями принесла миру столько же горя, сколько славы. Каждый раз, когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монету, и мир следит, что выпадет – величие или безумие. Сир Барристан как-то рассказывал ей, что нечто подобное говаривал ее дедушка Джейехерис. Но родятся ли другие? Я последняя из своего рода, и я бесплодна. Моими единственными детьми стали драконы.

Тем временем всадники расседлывали лошадей, разводили костры, обменивались грубыми шутками и без стеснения мочились. Посреди двадцати или тридцати тысяч человек Дени была совершенно одна. Мне должна улыбнуться удача, я знаю. Дени сердито смахнула слезы, повисшие на ресницах. Через некоторое время ей принесли поужинать. Она еле сдержалась, чтобы не швырнуть еду в лицо прислужницам, просто чтобы сорвать злость, но ей очень хотелось есть, к тому же ссора не принесла бы ничего хорошего. Поэтому она приняла кусок полусырой конины и молча принялась жевать.

Ужин в кхаласаре уже подходил к концу, когда восходящую луну закрыла черная тень, и среди дотракийцев поднялся испуганный шепот. Дрогон сложил крылья и грациозно приземлился. Его чешуя дымилась, а в зубах был зажат обугленный труп. Он швырнул его на траву, словно собака, и Дени увидела, что это какое-то животное, а не человек или ребенок. Она облегченно выдохнула.

– Дрогон, - позвала она, - ко мне.

Дракон поднял голову, заслышав ее голос, и посмотрел на нее. Он еще не до конца оправился от раны, которую нанес ему в Миэрине Харгаз, распорядитель боев. Впрочем, рана почти затянулась и, казалось, не причиняла ему сильной боли. Дрогон несколькими взмахами крыльев пересек лагерь, заставив дотракийцев поспешно разбежаться, и приземлился у ее клетки.

Раздался гневный ропот, и несколько дерзких молодых всадников обнажили аракхи.

– Отзови его, ведьма, - сказал ей один. – Немедленно.

Дени смерила его ледяным взглядом.

– Я поступлю так, как сочту нужным. Не бойся, он уже поужинал.

Молодой всадник пробормотал какое-то ругательство, но отступил. Однако дотракийцы по-прежнему смотрели враждебно и держали аракхи наготове, пока Дрогон снова не взмыл в воздух. Как всегда, Дени почувствовала укол разочарования. Она могла бы сказать «дракарис» и устроить новое Пламенное Поле, но теперь она знала планы Чхако и не хотела нарушать их.

В любом случае, я не появлюсь перед ними пленницей, запертой и порабощенной. Они с Дрогоном убили Бессмертных из Кварта, когда те попытались подчинить ее; если красные жрецы Асшая повторят их попытку, их ждет та же участь. Дени слышала, что поклонники Рглора во время своих ритуалов приносят человеческие жертвы. Я покажу им, как это – сжигать людей заживо. Когда ее предок Эйегон завоевал Вестерос, Таргариены приняли веру Семерых и отринули языческие верования валирийцев, и, несмотря на восстание Святого Воинства, они были известны как стойкие защитники веры. Желание Дени наказать красных жрецов не имело ничего общего с религиозным пылом; она никогда не думала о богах всерьез. Ее молитвой был девиз Таргариенов. Пламя и кровь.