– Убьем Хиздара, и весь город поднимется против нас.

– Тогда, - Тирион тонко улыбнулся. – Тогда вы спустите на них драконов. Видите, милорд? Самая лучшая ложь - та, в которой содержится толика правды.

– Ты омерзителен, Бес.

– Да, я такой. И благодаря этому мы не умрем.

По лицу Селми было видно, что нерешительность борется с гневом и растущим пониманием того, что, похоже, есть только один выход.

– Если ее величество вернется, - наконец произнес старый рыцарь, - и обнаружит, что я разрушил все, чего ей с таким трудом удалось достичь…

– Подозреваю, вам это не понравится. Пример сира Джораха показывает, что она не прощает обид. Но если это препятствует вам делать то, что должно, тогда я просто трачу время и мы все вместе можем прямо сейчас спрыгнуть со стены.

– Этот… - Тирион видел, что Селми ищет хоть какую-нибудь причину, чтобы отказаться. – Вы уверены, что этот мальчик – Эйегон? Настоящий Эйегон?

– Я не уверен ни в чем, кроме зимы и налогов. Кем бы он ни был, этот мальчик собирается захватить Железный трон. Он может сделать это вместе с Дейенерис, сделав ее своей королевой, или же без нее. – Тирион пожал плечами. – Первый вариант, конечно, предпочтительнее. Покажите, можем ли мы все еще называть вас Барристаном Храбрым, или навеки останетесь Барристаном Дряхлым.

Селми глубоко вздохнул.

– Вы правы, милорд Ланнистер, - сказал он с таким видом, будто соглашается съесть червяка. – Нужно предпринимать активные действия. Я сделаю это сегодня вечером. Возвращайтесь на свой постоялый двор, вам не нужно здесь находиться.

– С радостью. Я сказал все, что хотел. – Тирион вскочил на ноги. – Надеюсь, за время нашего разговора гарпии не добрались до Каспорио и его друга. Мы ведь скоро увидимся, сир?

Селми издал неопределенный звук, который Тирион истолковал как согласие. Дейенерис должна в ногах у меня валяться за то, что я для нее сделал. Он вспомнил, что Эйегон Завоеватель взял обеих своих сестер в жены, а любимое изречение Таргариенов – «у дракона три головы». Она может выйти за Эйегона и одновременно за меня. Я буду служить ей не хуже любого другого консорта, трахать ее до визга и не буду называть ее Тишей, если не напьюсь вдрызг.

Путь обратно на постоялый двор показался ему очень долгим.

Мысли о плане сира Барристана лишили Тириона покоя на остаток дня. Он зашел к Бурому Бену Пламму и рассказал ему свои соображения, в частности, что будет неразумно сегодня вечером покидать город. Капитан наемников хмыкнул, выразив, по всей видимости, удовольствие. Он покинул войско Дейенерис, узнав, что она не может контролировать драконов, и с тех пор его недоверие к ним не уменьшилось. Тем не менее, он был далек от печали, узнав, что дело сдвигается с мертвой точки.

– Может, удастся сжечь парочку волантийских кораблей, - заметил он. – Я все еще думаю, что мы могли бы сражаться за них, но раз нет – лучше устранить все соблазны.

– Вот именно, - согласился Тирион. – Что ж, нам остается надеяться, что моральные устои сира Барристана не перевесят его отчаяние. Он убьет Хиздара после второй стражи – этот напыщенный благородный глупец считает, что должен сам нести за это ответственность, - и отправит Серого Червя с Безупречными выпустить драконов. Драконы знают его, так что, теоретически, история Квентина не должна повториться. А мы сидим тихо и ждем случая, чтобы восстать из пепла. Кстати, ты можешь сделать феникса символом отряда.

– Да иди ты, - отмахнулся Бурый Бен. – Дело может и не выгореть, но этот риск, я думаю, мы можем взять на себя. Ладно, я скажу ребятам, чтоб сидели тихо. А ты скажи то же самое своей шлюхе.

– Она мне не шлюха. – Бесполезно говорить об этом Бену или любому из Младших Сыновей. Их всех чрезвычайно забавляет мысль о трахающихся карликах.

– Наплевать, кто она там, пусть не путается под ногами. Я не отвечаю за ее судьбу, если эти твари сорвутся с поводка. Как думаешь, сколько домов в Миэрине они сожгут?

– Лично я надеюсь, как можно больше.

Бурый Бен снова ухмыльнулся.

– Да уж, это не повредит. А тебе лучше бы подумать о том, как ты собираешься заплатить мне все то золото, что обещал. Все, давай вали отсюда.

Тирион шутливо поклонился и удалился. Ему с большим трудом удалось заполучить отдельную комнату для себя и Пенни и не меньших усилий стоило заставить ее не болтать о Симпатяжке и Хруме. Это чудо, что они не превратились в ужин; еда стоила баснословных денег, и большая часть ее была достойна харчевни в Блошином Конце, в которую он отправил Саймона Серебряного Языка. Тирион всячески старался не есть ничего, что хотя бы отдаленно напоминает мясо. Это означало, что ему приходилось довольствоваться тошнотворным пюре из корней и клубней, но это все ж лучше, чем что похуже.

Когда он вернулся в гостиницу, к его удивлению, Пенни там не оказалось. Собака и свинья были привязаны, и, как всегда, Симпатяжка засрала все вокруг. Пенни слишком боялась выводить их на улицу, и теперь запах стал для Тириона настолько привычным, что он почти его не замечал. Он больше беспокоился о том, что могло заставить Пенни покинуть безопасную комнату (по крайней мере, более безопасную, чем весь остальной Миэрин) именно тогда, когда ей не следует попадаться на глаза. «Как и следовало ожидать, - подумал он. – Думаю, мне стоит предоставить ее самой себе». Но все же он развернулся и вышел через черный ход в тесный двор.