Сандор опустился перед ней на колени.

– Пташка, - сказал он. – Я не могу.

– Но… - Если Братство последует за ней в Долину, ей уже не понадобится его защита, но если она сейчас его отпустит, то уже никогда больше не увидит. – Сандор…

Он опустил голову и промолчал.

– В Долину? – спросил Торос. – С вами?

– Да, со мной. – Санса повернулась к нему. – Вы согласны?

Жрец взглянул на леди Бессердечную. Ее решение было очевидно.

– Я за, - сказал одноглазый.

– Ну еще бы, Джек, - подколол его певец.

– Тебя не спросили, Семерка.

Санса едва слушала их перепалку. Они пойдут туда, куда им прикажут, а в Долине для них есть более полезное дело, чем вешать Фреев. Все ее внимание было сосредоточено на Псе.

После молчания, которое длилось целую вечность, он поднялся на ноги. Не говоря ни слова, он подошел к ней, взял ее лицо в свои большие ладони и долго смотрел, словно пытаясь запомнить ее черты. Она решила, что он хочет поцеловать ее. Ей так хотелось этого, она чувствовала ни на что не похожее тепло, разливающееся по животу, и это совсем не имело ничего общего с той гадливой неловкостью, которую она испытывала, когда Петир оказывал ей знаки внимания. Но Сандор Клиган ничего подобного не сделал. Тихо-тихо, совсем шепотом он сказал:

– Прикончи ублюдка.

– И ты тоже.

Пес скривился, будто она ударила его. Казалось, он хотел что-то добавить, но не мог подобрать слова. Наконец он покачал головой, отвернулся и пошел прочь, не разбирая дороги.

Санса смотрела ему вслед, пока не стало ясно – он не вернется. Не в этот раз. Никогда. Она была настолько опустошена, что у нее даже слез не осталось. Только долг. Фарфор, слоновая кость и сталь.

Она повернулась к Братству.

– Идемте, милорды, - сказала она. – Мы должны выступить немедленно. Еще один снегопад – и Кровавые Ворота станут неприступны.

Комментарий к Санса

Уфф… Тяжелая получилась глава.

========== Мира ==========

Она уже стала забывать, каково это – чувствовать лицом дуновение ветра. Она стала забывать солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья, быструю воду, голубое небо, славное теплое солнце, как она шла через болота, летя над водой, слившись воедино с грязью и мхом. Все это казалось ей сном; сначала она видела его словно наяву, а потом воспоминания начали неумолимо угасать. Ей с трудом удавалось вспомнить Сероводье, место, где она родилась и провела почти всю свою жизнь. Она лишь смутно помнила улыбку матери. А однажды она проснется в темноте и поймет, что не помнит даже свое имя.

Такова цена. Жойен никогда не говорил ей, видел ли он ее судьбу, а теперь уже было не у кого спрашивать. Но Мире не нужно было быть древовидцем, чтобы понимать, что с ней станет. Кровь, кость и бронза. Сны и больше, чем сны. И Листочек, вонзающая нож в ее тело, творящая новое заклятье. Защита будет длиться столько, сколько будет жить Мира.

Они были очень глубоко под холмом. Темнота казалась живой, осязаемой. Она была единственным другом Миры, пока та долгими часами лежала без сна, слишком измученная, чтобы спать. Девушка небрежно перевязала свои раны, но для заклятий требовалась не только кровь. Нужны были сила, душа, память, и нож Листочка забирал все это с каждым новым надрезом.

Нет, не Жойен открыл ей ее судьбу. Это сделал лорд Красный Ворон.

Бран ушел с Ходором, а она осталась наедине с безжизненным телом брата, когда из темноты тихо, словно тень, появился Трехглазый ворон. Правду сказать, Мира смертельно перепугалась; она подняла глаза и увидела его, а он с непроницаемым лицом изучал ее. Красный Ворон чуть наклонил голову, извиняясь за вторжение, и произнес:

– Соболезную твоей утрате, Мира Рид.

Мира хотела гневно спросить его, зачем он насмехается над ней, – а как еще это понимать, ведь Жойен умер несколько часов назад от рук Детей Леса, которые приносили его в жертву кусок за куском, капля за каплей, отдавая его древовидение Брану. Но в лице Красного Ворона не было ни веселья, ни даже намека на улыбку. Он сел, шурша листьями, уставил на нее чудной красный глаз и произнес:

– Он умер слишком скоро.

– Да уж, - с нажимом ответила Мира. – Вы за этим пришли сюда, милорд? Оплакать его вместе со мной? Я буду петь для него озерные песни. Вряд ли вы их знаете.

– Вряд ли, - сказал лорд Бринден, не обидевшись на ее горькие слова. – Хотя буду рад послушать. По правде говоря, я пришел не за этим. Иные с каждым мгновением забираются все глубже под холм, и мы не можем тратить время. Битва вот-вот начнется; глаза и шкуры твоего принца могут сыграть решающую роль, если он научится управлять ими. Нужно снова выковать заклятья.

Мира нахмурилась.

– Вы сказали, заклятья рухнули.

– Да, сказал. Заклятья Детей Леса.

– Я… я не понимаю.

– В этой великой игре, в которую мы играем, в игре льда и пламени, Детей Леса, оборотней и Иных, мы часто забываем, что и в простом человеке есть необычайная сила. Твоя кровь на время сможет удержать защиту. Жойен мог бы послужить для этой цели, но он умер. Ты – наша последняя надежда.

Мира лишилась дара речи. Она поразилась его бесцеремонности, пришла в бешенство от его уверенности в том, что они с братом просто смертные пешки, удачно подвернувшиеся под руку. Но в то же время она с ужасом поняла, что он говорит правду, и почувствовала на затылке холодное дыхание, которое, казалось, предвещало ее неизбежную гибель. В этот миг она возненавидела судьбу и все шарлатанские россказни о том, что жизненный путь каждого человека якобы можно прочесть по звездам. Неужели само ее рождение, все, чему она научилась, все, что она знала, все, что она сделала, - все это привело ее сюда, и теперь она должна умереть во тьме?