Вскоре ее догнал Джендри и пошел рядом с ней. Он был хорошим спутником, только все время молчал и хмурился. Сансе отчаянно хотелось расспросить его о сестре, но она не могла придумать, с чего начать. Однако ей не пришлось долго раздумывать, потому что Джендри внезапно сказал:

– Вы не больно-то похожи на нее. На Арри.

Для Сансы эти слова прозвучали, как укор.

– Мы никогда не были похожи. Она более… необузданная, чем я. И более храбрая.

Джендри обдумал ее ответ.

– Да, она такая, - наконец согласился он. – В смысле, необузданная. Но если бы вы не были такой же храброй, вряд ли бы остались в живых.

Разве я храбрая? Санса очень старалась быть храброй, но большую часть времени ей было страшно.

– Спасибо, - еле выговорила она. – А как вы… как вы познакомились с Арьей?

Бык смущенно пожал плечами.

– В дороге. Йорен вез нас на Стену. По крайней мере, меня. Вряд ли Арри… Арья пришлась бы там ко двору. Если бы на нас не напали львы, он отвез бы ее в Винтерфелл.

– Но вы…

– Йорен погиб, а мы оказались в Харренхолле, - продолжил Джендри. – Нам удалось сбежать, после того как она заварила ласкин суп с этим своим жутким дружком-лоратийцем, которого она спасла от огня. Она, да я, да еще пекаренок. Она перерезала стражнику Болтонов глотку, увела лошадей, и мы дали деру. – В его голосе слышалось уважение и восхищение.

– А потом?

Джендри снова пожал плечами.

– Пирожок остался в гостинице «Коленопреклоненный», а я остался с Братством. Только меня посвятили в рыцари, как заявился ваш жуткий дружок, снова убил Дондарриона и сбежал с ней. Проклятая блядская псина.

– Не говорите так о нем, - попросила Санса. – Пожалуйста.

Джендри взглянул на нее, то ли удивляясь, то ли злясь.

– Я буду говорить о нем, что захочу. Когда я увидел, что он увез ее… может, я всего лишь бастард, разбойник и ученик какого-то глупого кузнеца, но я никому бы не позволил обидеть ее. Хотите верьте, хотите нет, м’леди, но это правда, и я готов поклясться в этом перед любыми богами, какими захотите. А этот пес увез ее… и, насколько я знаю, опять вернул Кровавым Скоморохам, от которых мы только что сбежали… Я побежал за ней что есть мочи, да не догнал. Я не знаю, где она, что с ней, жива она или погибла. Надо было ей перерезать Клигану глотку. Этого я ему никогда не прощу. Никогда.

Санса не ответила. Наконец она сказала:

– Но он не причинил ей вреда. Он сказал, что хотел вернуть ее за выкуп моей… нашей леди-матери. Еще раньше.

Джендри упрямо смотрел на нее.

– Он-то сказал, да не сделал.

– Если бы сделал… Арья оказалась бы на Красной Свадьбе. – И я бы там оказалась, если бы тогда сбежала из Королевской Гавани. Если бы Робб приехал и спас меня, я каждую ночь молилась об этом. От этой мысли у Сансы тошнота подкатила к горлу.

Джендри не нашелся, что ответить; у него был такой же несчастный вид, как и у нее. Разговор заглох, а Санса чувствовала боль в груди оттого, что страстно желала поговорить с матерью. О том, как сильно ей нужны ее объятия, как жестоко, что она и здесь, и не здесь. Наконец она собралась с духом и подошла к леди Бессердечной, в молчании прохаживающейся между мерзлых деревьев.

– Матушка, - тихо сказала Санса и коснулась перевязанной руки трупа. – Я люблю тебя. – Она знала, какое смехотворно малое облегчение приносят эти слова, но не могла не произнести их.

Как и всегда, леди Бессердечная не приняла, но и не отвергла прикосновение Сансы. Может, это всего лишь игра воображения, но Сансе казалось, что все, что осталось живого в Кейтилин Старк, стало чуть заметнее, когда она увидела одну из своих дочерей живой и здоровой, и Санса очень хотела этому верить. Может, вокруг холод и тьма, но теперь они вдвоем.

Немногим ранее им пришлось поспешно затаиться при виде патруля Фреев, - это лишний раз напомнило о том, что есть еще много опасностей, с которыми им придется столкнуться на пути в Долину, - и Санса своими глазами увидела, какой чужой для нее стала леди Бессердечная, как в каждой мышце ее истерзанного тела зазвенела ненависть, и от этой ненависти, казалось, сам воздух стал черным. Санса попыталась представить, какими были последние мгновения жизни ее матери, и, представив, вся сжалась от ужаса. Ярость, безумие, чудовищное по своей подлости предательство. Каково это – видеть, как Робб шатается и падает, видеть его кровь, кровь своего первенца, единственного из сыновей, кто еще не погиб. Как она отчаянно закричала, запрокинув голову, но криком не выразить тех мук, что она испытала, и ее душа кричит до сих пор. На ее щеках царапины и кровавые слезы. Скорбь, прах и смерть. Пусть ей станет легче. Хоть немного.

К вечеру пошел снег. Разбойники расположились на ночлег в густом подлеске, в котором на несколько футов нельзя было ничего разглядеть. Санса в одиночестве дрожала под плащом; кроме нее и леди Бессердечной, в отряде больше не было женщин, а Сансе не хотелось делить одеяло с мужчиной даже ради тепла. С Сандором все было по-другому; иногда она просыпалась ночью и понимала, что он лежит совсем рядом. Когда огонь угасал, а ветер выл, словно дикий зверь, она прижималась к нему, чтобы согреться. Пару раз его рука ложилась ей на плечо, и она прятала лицо у него на груди, стараясь не разбудить, потому что знала - если он проснется, то тут же отстранится. Тогда она не боялась. Совсем не боялась. Но с этим покончено. Навсегда. Навеки.