Когда лорд Джон вошел в чертог, он обнаружил там Эйегона, Арианну и Элию. Как ни странно, они не флиртовали и не кокетничали друг с другом. Арианна держала в руке письмо, которое, видимо, получила ночью, и что-то тихо говорила Эйегону. Сира Лораса и Аурана Уотерса не было видно.

Коннингтон мучительно откашлялся.

– Милорд.

– Что с вами? – Эйегон потрясенно смотрел на него. – Вы выглядите как живой труп. Что случилось?

– Я то же самое хотел спросить у вас. Я… плохо спал.

– Понятно. – К счастью, Эйегон был слишком озабочен, чтобы продолжать расспросы. – Что ж… если раньше и были какие-то сомнения, что война развернулась в полную силу, то теперь этот вопрос решен окончательно и бесповоротно.

– Что это? – Коннингтон перевел взгляд на письмо. – Что там?

Арианна Мартелл выглядела почти так же скверно, как и он сам, и это было странно – ведь, кажется, все, что хорошо для Эйегона, должно быть хорошо и для нее. Наконец принцесса отшвырнула письмо, словно в нем пряталась змея (такое вполне могло случиться, учитывая нравы ее семейства), и вперила взор куда-то в стену поверх плеча Коннингтона. Мертвым тихим голосом она произнесла:

– Это касается Мирцеллы.

========== Санса ==========

Они покинули полый холм в предрассветной мгле. Члены Братства отлично умели передвигаться среди теней, бодрствовать, когда все еще спят, пробираться по лесу тише охотника, что выслеживает оленя, и Санса изо всех сил старалась не отставать от них. Ей дали тяжелый черный плащ, чтобы укрыться в темноте и согреться, ведь та одежда, которую она надела еще в Долине, превратилась в лохмотья. Санса не хотела даже спрашивать, откуда разбойники взяли этот плащ. Она плотно завернулась в него, пытаясь прогнать пробирающий до самых костей зимний холод, и тут же вспомнила о своем сводном брате Джоне, который сейчас так далеко, на Стене. Он всегда больше любил Арью, и неудивительно - тогда она была глупой девчонкой и все время напоминала ему, что он бастард. Теперь мне тоже пришлось стать бастардкой. Ты мой единственный живой родственник. Как хорошо было бы снова тебя увидеть.

Вот именно, что живой родственник… а есть еще неживая родственница, на которую Санса до сих пор с трудом могла смотреть. Лучше и не пытаться. Леди Бессердечная шла во главе отряда, ее жуткое лицо было скрыто капюшоном, и временами Сансе почти удавалось поверить, что это ее мать, ее настоящая мать, а не растерзанный полутруп. Члены Братства были подчеркнуто вежливы с ней, словно пытаясь извиниться за грубость, проявленную ранее. Санса все гадала, о чем они думают. Все они сломленные люди, их жизнь, должно быть, кажется им полусном-полуявью, они все время прячутся под землей и выходят на поверхность лишь для того, чтобы повесить очередного Фрея. Их верность отдана мертвой женщине, на них охотятся все, кто мнят себя героями, – хотя в эти страшные дни настоящих героев уже и не осталось. А теперь они следуют за Сансой в неприступную Долину, чтобы стать свидетелями воссоединения, отложенного на десятилетия, которое может завершиться лишь сталью и кровью.

Санса сама не была уверена в своих чувствах. Когда все закончится, она узнает свое предназначение, но каким оно будет? Единственной причиной, по которой она решила вернуться, было то, что у нее осталось много незавершенных дел, но она не знала, что именно, когда и каким образом ей надлежит сделать. Кстати, о делах…

Иногда Санса могла думать о Мизинце только с жаркой ненавистью. Он сговорился с ее теткой, и они из своих личных побуждений убили лорда Джона Аррена, а потом втянули в это ее отца и мать, всю ее семью и все королевство. Петир Бейлиш глубоко заблуждался, думая, что Кэт с радостью вернется к нему после долгих счастливых лет замужества за Эддардом Старком; на самом деле он любил не ее, а свою мечту о ней. Он предал лорда Эддарда, он отправил несчастную ни в чем не повинную Джейни Пуль в логово чудовища, он спас Сансу лишь для того, чтобы приставать к ней со своими поцелуями, объятьями и сальными взглядами. У него нет ни чести, ни порядочности, ни даже доброты; он любит только самого себя и находит удовольствие лишь в том, чтобы вертеть судьбами людей и доказывать всем, какой он умный. В такие моменты Санса думала, что, если Братство решит повесить Мизинца, она сама с радостью затянет узел на его шее.

Но иногда она смотрела на него с другой стороны. Он спас ей жизнь, он собирался вернуть ей Винтерфелл и право на Север. Он хотел освободить ее от бутафорского брака и вознести к небесам… но какой ценой? Дары Мизинца стоят еще дороже, чем драконы. В качестве последнего хода игры в кайвассу, в которую он играл всю жизнь, Бейлиш хотел выдать ее замуж за Гарри и устроить, чтобы они унаследовали Долину. Зачем? Чтобы просто показать, что он может сделать это? Или чтобы впоследствии сделать ее своей, чтобы любить ее, чтобы использовать ее как замену женщине, которая была потеряна для него навсегда?

Думая об этом, Санса жалела его. За все то, что произошло с Петиром Бейлишем, бедным скромным юношей с Перстов, что заставило его неустанно меряться силами с целым миром, все время доказывать, что он заслуживает права на жизнь, несмотря на то, что не красив, не богат и не знатен. Общество, которое высоко ценит красоту, богатство и знатность, безоговорочно принимает то, что старший сын наследует все и не оставляет ничего другим детям, что женщины имеют значение лишь как жены, предназначенные удовлетворять желания мужчин, что хворый маленький лорд Роберт должен править Долиной вместо сильного и отважного Гаррольда Хардинга всего лишь благодаря семени, от которого он произошел. Тогда что плохого в том, чтобы вести игру против такого мира? Либо так, либо сойти с ума.

Пару раз Санса занимала себя мыслью о том, что, может быть, и правда стоит вернуться и выйти замуж за Гарри, дождаться смерти Роберта и взять то, что принадлежит ей по праву. Она не любила Гарри и даже не питала к нему склонности, хотя кокетничать с ним было приятно, но он станет хорошим мужем, и это будет достойная, подходящая партия. А Роберт… он слаб, он все равно умрет, и может быть, Сандор прав, люди Долины упадут на колени и возблагодарят Семерых, что у Бейлиша хватило духу отравить его. Это более легкая смерть, чем если бы он умер сам по себе, а когда они с Гарри буду править Долиной, у них будет больше возможностей защитить ее от войны, зимы и бедствий. И единственное препятствие тому - грустный маленький мальчик, который и так одной ногой стоит в могиле.