Вель подошла еще ближе. Так близко, что если бы от него исходило тепло, она бы его почувствовала.

– Что ты имеешь в виду?

Джон повернулся и посмотрел ей в лицо. В его серых глазах Вель увидела лишь зиму.

– Лорд Эддард мне не отец.

Такого Вель не ожидала.

– Что ты говоришь… конечно, он твой отец. А зачем же тогда он признал тебя и запятнал свою драгоценную честь? Вы же, поклонщики, так боитесь заделать баст… - Вель осеклась, увидев его застывшее лицо. – В смысле, вечно трясетесь над чистотой крови, чтобы ребенок был рожден в браке…

– Зачем же?
– повторил Джон, и эти слова прозвучали веско и гулко, словно удары в грудь. – Зачем же лгать даже собственной жене, зачем же ставить под удар свою репутацию? Да затем, что мое существование оказалось еще более опасным, чем я думал. Затем, что тайна моего происхождения могла разрушить все королевство. Неужели я был рожден лишь для того, чтобы умереть и восстать… таким? – Он с отвращением поднял черные руки. – Чтобы превратиться в чудовище?

– Ты не чудовище, - порывисто сказала Вель. – Чудовища не раздумывают о своем происхождении.

Улыбка Джона могла бы заморозить бегущий ручей.

– Хотел бы я в это верить. Честно. Но ни один человек…

– Это не важно. – Внезапно Вель поразила мысль – а что если по окончании великой битвы Джон не станет великим и ужасным, а рассыплется в прах, потому что его задача выполнена и его время истекло. Она этого не вынесет, точно. Второй раз потерять его – это слишком. Не сказав ни слова, она взяла его стеклянную руку в свои ладони, а потом нежно и печально коснулась губами его губ.

Пару мгновений Джон позволял ей целовать его. Этот поцелуй был сдержанным и простым по сравнению с тем восторженным поцелуем, который она подарила ему, когда он спас ее от упырей. Его губы были холоднее пальцев, но вкус их был сладок. Вель повернула голову, стараясь прильнуть ближе и насладиться толикой утешения и единения посреди всеобщей разрухи, но Джон схватил ее за руки и мягко, но твердо отстранил от себя.

– Не нужно, миледи. Мой дозор только начинается.

– Только начинается, - повторила Вель с неожиданной для себя язвительностью. – Вы, вороны, клянетесь служить Дозору до самой смерти, но я полагаю, ты с лихвой выполнил эту задачу. Носи черный плащ или расшитый алым шелком, как Манс, - это не имеет значения.

При упоминании о Мансе Джон вздрогнул. Он отпустил ее руки и отвернулся – между ними вновь возникла стена. Наконец он произнес:

– Это имеет значение. Я сам выбрал, какой плащ мне носить, так же, как и Манс сделал свой выбор. Да, я больше не брат Дозора. Я и есть Дозор. Я и есть каждое слово клятвы. Ты тоже произнесла эти слова. Тебе они известны.

– Я произнесла их ради тебя. Думаешь, я принесла бы клятву, делающую меня вороной, пусть даже только по имени, ради кого-то другого?

Джон, казалось, удивился.

– Так много людей погибло, и у нас не было другого выбора…

– Правильный ответ – нет. – Вель подумала было, что, возможно, не стоит так откровенничать с неизвестным созданием, пусть даже таким знакомым на вид, но она уже не могла остановиться. – Тогда зачем ты меня украл? А как это еще назвать? Ты разлучил меня с моими людьми и держал в своем замке, словно пленницу, сколько тебе было угодно. Ты обещал, что не позволишь выдать меня замуж за поклонщика. Или мне просто повезло, что Вун Вун разорвал сира Патрека, пока я сама до него не добралась? Я слышала, что король Станнис предложил тебе Винтерфелл, имя Старка и меня заодно, а ты от всего этого отказался. И все-таки ты доверил мне найти одичалых, а после того как черное колдовство вернуло тебя из мертвых, первое, что ты сделал, – спас мне жизнь. Зачем? Чего ты хочешь? Кто ты?

И с этими словами, слишком расстроенная и разгневанная, чтобы думать об осторожности, Вель обеими руками толкнула его в грудь, достаточно сильно, так что он шлепнулся на свою бессмертную задницу. Пусть убьет, если хочет. Я не боюсь смерти. Но она решила, что будет отбиваться до конца. Она по-прежнему женщина из вольного народа, а он по-прежнему ворона.

Джон был ошарашен, и не удивительно. Похоже, он ожидал нападения только со стороны Иных, а про нее и не подумал; после этого случая Ночной Дозор вряд ли теперь до окончания своего существования – а этого, по-видимому, ждать осталось недолго, - позволит женщинам влиться в свои ряды, даже если совсем припрет. А если бы ты ожидал нападения со стороны Марша, все было бы по-другому. Обозлившись на саму себя, Вель расплакалась.

Джон со вздохом поднялся с земли. Впрочем, он даже не запыхался; у него не было дыхания, которое можно было бы сбить.

– А я и забыл, каковы женщины вольного народа, - пробормотал он, потом подошел к ней, распахнул плащ и обнял. Он стоял, держа Вель в объятиях, но не касаясь, а ветер переплетал ее пепельные локоны с его темными кудрями. Эти мгновения длились бесконечно, и Вель чувствовала, как слезы замерзают на ее щеках. Наконец Джон произнес: - Прости меня.

Простить его было бы благопристойным поступком, достойным настоящей леди, но Вель не была принцессой, хоть поклонщики и величали ее так. Она промолчала.