Могильщик дернул ртом. Могла бы оказать мне сраную милость и прикончить. С нее должок. Я ей жизнь спас, не дал сбежать в Близнецы, где Фреи убивали ее драгоценную мамашу. Одним богам известно, на что ему она сдалась. Он забрал себе в голову продать Арью Старк за выкуп, хотел получить золото и уехать – кстати, куда? Да никуда. Забрел бы в первую же таверну, скупил у них все вино и радостно нажрался бы до поросячьего визга.

А вместо этого она заявила ему, что он не заслуживает последней милости. Может, тогда ты узнаешь, что волки делают с собаками.

– Может, и узнал, - вслух прорычал могильщик, добравшись до вершины холма. Он виновато оглянулся, не слышал ли кто, но братья заходили в септу, не обращая на него внимания, так что он поставил лопату в сарай и присоединился к ним.

Маленькое скромное святилище было залито тусклым светом свечей. Сандор Клиган, войдя внутрь, окунул пальцы в кувшин с водой и начертил на себе семиконечную звезду: лоб, живот, левое плечо, правое плечо, левый бок, правый бок, грудь. Бессмысленный жест, но он был вынужден признаться себе, что ему стало спокойнее.

Вскоре появился проктор, размахивая кадилом. Взойдя на кафедру, он воздел руки, собрав братьев вокруг себя, и начал богослужение. У этого проктора голос получше, чем у других, и он весьма прилично пропел вечернюю службу. Иногда Сандор жадно слушал, действительно желая испытать хотя бы один гребаный вид прощения или милости, не то что семь. А иногда он не мог дождаться, когда эти чертовы шарлатаны уже заткнутся и уберутся с глаз долой. В этот раз было по-другому. Мысли его где-то блуждали.

Наконец служба закончилась, и братья проследовали в трапезную на ужин. Сандор хромал позади всех, чувствуя себя еще большим калекой, чем обычно: сегодня нога его совсем не слушалась. Этой ночью умерло четверо больных - старик, мальчик и две женщины, и он всех их похоронил.

За это его ожидала чаша бурой похлебки и ломоть хлеба. Он был голоден. Вина нет, но тут уж ничего не поделаешь. Братья сами варили эль, густой темный пенистый напиток, который практически можно жевать. У них была маслобойня и коптильня, где они хранили круги сыра, связки лука, яблоки и морковь, мясные бока и бочки с соленой рыбой. Они специально не охотились, но дичи в кладовых все равно хватало. Сегодня шел снег, как вчера и позавчера, не сильный, просто замерзшая роса на поле поутру, но это предвестник гораздо более сильных снегопадов. Скоро припасы, которые хранятся в погребах, приобретут особенную ценность.

Сандор закончил трапезу и неуклюже поднялся, намереваясь отправиться спать. Его никто не заставлял присутствовать на службах; он мог посещать их по своему выбору. Но едва он сделал шаг в сторону двери, как увидел Старшего Брата. Тот поднялся из-за стола, перехватил его взгляд и поманил к себе.

Удивившись, Сандор подошел, и Старший Брат повел его прочь из трапезной. Их рясы обвивались вокруг ног и путались в лодыжках. Монах поднял засов на воротах и пошел вниз с холма, мимо огорода, ветряной мельницы и солнечных часов, к Келье Отшельника. Внутри было темно, пахло землей и водой, но когда Старший Брат закрыл дверь и зажег свечу, стоящую на столе, сделанном из плавника, там оказалось довольно тепло.

– Сядь, – наконец произнес Старший Брат, указав на стул. – Пришло время поговорить о твоем будущем, Сандор. Подозреваю, ты не хочешь оставаться могильщиком до конца дней своих – для человека вроде тебя это не занятие.

Горький, скрипучий смех вырвался из горла Сандора.

– Человека вроде меня? – повторил он. – Ты хочешь сказать «пса», искалеченного старого пса, которому не хватило ума сдохнуть, когда следовало.

– Я так не думаю. Часть тебя уже мертва. И тебе это известно.

– Я навсегда останусь проклятой псиной.

– Только если сам так решишь. – Старший Брат уселся напротив. – Ты провел здесь уже столько времени, что мог бы принять обет и стать послушником или долечиться и покинуть остров. Разумеется, ты можешь оставаться столько, сколько захочешь. Но ты уже не тот, кем был раньше, – хорошо это или плохо.

Сандор взъерошил прямые черные волосы.

– Так что ты предлагаешь? Наняться куда-нибудь межевым рыцарем, а когда за мной придет толпа, сказать им, что они обознались? Что я совершенно другой подонок с жуткой обгоревшей рожей? – Он снова хохотнул. – Ты сам сказал, одни думают, что я мертв, другие думают, что я - солеварненский мясник. Я и мили не пройду, как напорюсь на факелы и вилы.

– Я оставил твой шлем на дороге и глубоко сожалею об этой ошибке. – Голос Старшего Брата остался тихим. – И я хочу сделать для тебя все, что в моих силах.

– Купи мне вина да поцелуй покрепче, - предложил Сандор.

– Я говорю серьезно. Я помню, что ты кричал в бреду и что ты рассказал мне, когда очнулся. В служении нет для тебя радости, только горечь, но все же ты отгрызешь руку любому, кто попытается причинить вред твоим хозяевам. Ты действительно этого желаешь?

– Нет.