Милашка Доннел злобно взглянул на Вель.

– Вот видишь. Не я один могу запереть тебя в камеру, если не будешь вести себя как следует.
– С этими словами он сбежал вниз по ступеням.

– Я повторяю, - сказал стражник королевы. Поклонщики никогда не отличались чувством юмора, а люди Селисы Баратеон – в особенности. – Вы закончили кричать и шуметь?

– Да, - так же холодно ответила Вель. – Можете идти.

Стражник поклонился и ушел, оставив ее наедине с Медведицей.

– Что случилось? – спросила Алисанна с ее обычной прямотой. – Ты напугала не только принцессу Ширен. Леди Арья тоже плачет.

Холодный укол вины коснулся шеи Вель, смешавшись с гневом и жалостью. Она хотела было ответить, что леди Арья вечно плачет и что она никогда не встречала девчонку, которая бы столько ныла. Но прошлой ночью Вель увидела шрамы у нее на спине, когда помогала Алисанне раздеть леди Арью для купания. Ей никогда не приходилось видеть девочку, которая бы столько мылась, почти до помешательства. Черные братья были весьма недовольны тем, что им приходилось все время греть котлы с водой и потом поднимать их вверх по лестнице. Когда она попыталась намекнуть Алисанне, что леди Арья могла бы проводить досуг за каким-нибудь другим занятием, Медведица посмотрела на нее тяжелым взглядом.

– Девочка была замужем за Болтонским Бастардом, - сказала она. – Неудивительно, что она никак не может отмыться.

Я кое-что знаю о чудовищах. Лорд Сноу говорил, что его младшая сестра сильна духом и чрезвычайно независима, поэтому Вель казалось странным, что девочка все время дрожит и прячется, неважно, за кем она была замужем. Ей казалось, что леди Арья так же нечиста, как и Ширен, но она не высказывала своего мнения вслух. Девочка боялась мужчин, даже Атласа; темноглазый оруженосец был единственным, кто посещал их и заботился о том, чтобы они были сыты и обогреты. Еды и тепла, конечно, не хватало, но их не хватало всем.

Атлас не так прост, как кажется. Однажды он пришел к ней в чрезвычайном замешательстве, и спросил, не видала ли она в последнее время белого волка. Когда Вель сказала, что не видела, Атлас выругался и ударил кулаком в стену.

– Вчера я пошел за красной жрицей, - признался он, понизив голос. – Под Стеной остался проход, слишком маленький, чтобы прошел отряд, но для одного человека вполне достаточно. Он ведет в саму Стену. Я шел за ней, но потерял ее след. Я не осмелился подойти близко… там внизу есть камера, похожая на логово… Я слышал, как она с кем-то говорит, и… - Он заколебался, словно боясь, что она сочтет его сумасшедшим. – Она говорила: Лорд Сноу. И еще, что только смертью можно заплатить за жизнь. И что он должен подумать о братьях, и он должен сгореть. Всего не упомню.

– Хватит. – Вель не хотела этого знать, не хотела даже думать о красной ведьме. – Ты поступил глупо.

– Знаю. – У Атласа был несчастный вид. – Мне не следовало этого делать, но я… я позвал его. Я подумал, вдруг он меня услышит. Но там вдруг упало что-то тяжелое, а потом появилась она. Я не хотел, чтобы она меня заметила, и побежал… у нее на руках была кровь. Я видел, клянусь.

– Я тебе верю. – Желудок Вель сжался в маленький холодный комок. – Выходит, если Джон Сноу и не умер раньше, теперь он точно мертв.

Атлас молча кивнул.

– Если это так, - сказала Вель, - мы должны ее убить.

– Ш-ш-ш! – в страхе зашипел Атлас. – Красная женщина, она… она всегда знает, если кто-то хочет причинить ей вред, она видит это… На нее не действуют яды, она знает о спрятанных ножах…

– Значит, она такое же отродье, как Иные. – Вель было наплевать, кто может ее услышать. – Она должна умереть. Найди способ, или нам больше не о чем говорить.

Пристыженный, Атлас сбежал. Позднее Вель пожалела, что говорила с ним так напористо; он был одним из немногих, будь то вороны или люди королевы, кто обращался с ней как с человеком, а не с добычей, куском мяса или неразумным животным. Он заботился об ее удобстве, приходил к ней за советом и рисковал жизнью, следуя за Мелисандрой в ледяные пещеры. И все же нужно отбросить эти мягкосердечные южные бредни. На них времени не осталось.

У нас все еще есть Чудовище. Вель не хотела думать о нем, и это удивило ее. Ребенок был ей не родной; сын ее сестры Даллы отправился на юг с толстым Сэмвелом Тарли и одичалой Лилли, дочерью и женой покойного Крастера. Мальчик Лилли остался здесь, и все считали его сыном Манса-налетчика. Еще одна попытка спасти кого-то от жадных когтей красной женщины. В последнее время Вель стала подозревать, что Мелисандра знает о подмене.

И все же главной причиной, почему Лилли сбежала из замка Крастера, почему ее малыша подменили на сына Даллы, было то, что он был мальчиком. У Крастера было много дочерей и жен – на тот момент, когда его убили вороны, возвращавшиеся с Кулака Первых Людей, их было девятнадцать, - и ни одного сына. Вообще ни одного мальчика. Он приносил мальчиков в жертву белым богам леса. И это помогало. Крастер, его жены, его цыплята, его поросята, его лук и его дерьмо годами находились в грязном доме к северу от Стены, и никого не унесли Иные.

Если бы я могла добраться до него… Но ворота запечатаны, а другого пути за Стену нет. Единственный выход – поднять его наверх и кинуть на семьсот футов вниз в снег. И даже если этот мальчик – незаконный плод кровосмешения, кровь Крастера, Вель содрогалась от самой мысли об этом. Нужно быть совсем ненормальной, чтобы думать, что Белые Ходоки, которые ждали тысячи лет, удовольствуются такой скудной жертвой. Это лишь отчаянная надежда, дурацкая надежда. Лорд Сноу твердо наказал ей проследить, чтобы ребенку не причинили вреда. «Мальчик дорог Лилли, Лилли дорога Сэму, а Сэм дорог мне», - сказал он, глядя на нее холодными серыми глазами. – «Я не прошу любить его, но я прошу помнить об этом».