Ладонь полыхала.

Что-то творилось с ним.

Что творилось со всем миром.

Он летел ко всем чертям.

====== I Hate Everything About You ======

...24 декабря 1974 года...

Карета Блэков, невидимая для маглов, летела по заснеженным улицам небольшого графства. Мимо проносились магазинчики под шапками из снега, сияющие гирлянды, влажные фонари, яркие краски, счастливые люди...

А ведь он мог бы сейчас вместе со всеми праздновать сочельник в гостиной Гриффиндора. Веселиться, отрываться, играть на гитаре и в волшебный твистер, подкалывать Эванс на пару с Сохатым...

— ... хотя бы слышишь меня?

И Марлин. С тех пор, как они сделали это, ему хотелось её постоянно, все время, всегда. Как бы он хотел провести это время с ней, вместо того, чтобы сидеть сейчас в ледяной карете и ехать на какой-то сраный прием в поместье Малфоев.

«Ты ведь вернешься на Рождество?..»

— Сириус!

Карета проехала мимо церкви, из которой доносился рождественский хорал, и Сириус вспомнил, как мягко сминался под его руками белый вязаный свитер, когда они с Марли сидели в “Трёх метлах” и...

— Сириус Блэк, твоя мать говорит с тобой.

Сириус отвел взгляд от окна, посмотрел сначала на отца, который как всегда флегматично попивал огневиски, глядя в никуда, а потом на мать.

Как всегда красивая, бледная, холодная, вся в черном, с алыми губами, бриллиантами в ушах и в шубе из меха черного рейема. Его мама.

— Что? — нелюбезно переспросил он.

Вальбурга громко хлопнула в ладони.

— Он даже не слушает!

Сириус с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

— Я слушаю.

— Ты можешь хотя бы притвориться, что они тебе нравятся, и изобразить удовольствие?

— Как твоя мать, — рассеянно вставил Орион, закуривая сигару из тентакулы.

Вальбурга поджала губы, быстро посмотрев на него.

— Я что, так многого требую?

— Ты требуешь невозможного, как всегда, — проворчал Сириус и засунул пальцы под воротник, пытаясь ослабить удавку, которую ему лично завязывала сама Вальбурга — впервые за все его шестнадцать лет. Бриллиантовая заколка больно колола его шею.

— Ты хоть понимаешь, как важна для нас эта помолвка?

— Сделка.

— Помолвка.

— Сделка! Вы покупаете для меня партнера для скрещивания. Много золото по...

Вальбурга резко хлопнула ладонью по сиденью, и он замолчал.

— Прекрати сейчас же, — прошипела она, втыкая в Сириуса свой взгляд, словно очередную иголку. — Да, это сделка. Сделка! Но ты ведь уже не маленький, Сириус, и должен понимать, что состояние и фамилия не могут строиться на пустом месте. Брак по “любви” — это пошлость и удел грязнокровок, а для нас это, прежде всего, надежное будущее, связи, состояние и...

— Чистая кровь, — выгнул губы Сириус, выплевывая это слово так, словно оно было куском протухшего мяса.

— А ты имеешь что-то против? — поинтересовался Орион, неторопливо вынимая из бокала свой взгляд и обращая его на сына.

Сириус отвернулся к окну. Он ненавидел, когда мать и отец говорили о браке. В такие минуты он сразу вспоминал красную нить, связывающую их имена на семейном древе поверх золотой, и думал о том, что, наверное, вообще не имел права появляться на свет.

— Да, — прорычал он, снова оборачиваясь. — Да, я против. Может, я не хочу? Может быть я уже выбрал, сам?

— Что значит «хочу»? Что значит «выбрал»? Орион... что он такое говорит?

— Мне кажется, Bourgie, наш сын имеет в виду, что влюбился в какую-то грязнокровку, — равнодушно отозвался старший Блэк, стряхивая пепел.

Вальбурга прижала руку к груди.

Даже Регулус отвлекся от своей книги и обратил на брата черные круглые, как у глупого щенка, глаза.

— Сириус?..

— Прекрати, мама, у тебя кровь носом пойдет! — процедил Сириус, но было уже поздно. Вальбурга села на своего любимого конька.

— Кто она, Сириус?! Кто?!

— Не ваше дело! — спокойно отрезал Сириус и вдруг сорвался неожиданно для самого себя. Видимо, напряжение последних двух недель, в течение которых ему ежедневно капали на мозги, все-таки дало о себе знать. А может он просто был чертовым Блэком.

— Какая разница, черт возьми, кто она?! — заорал он. — Может я влюбился! Может это навсегда! И если я захочу — женюсь на ней, прямо завтра, черт возьми!

— Никогда ты не женишься на грязнокровке! — завизжала Вальбурга, да так, что карета зазвенела от эха. Регулус поморщился, отодвигаясь. — Никогда, ни за что мой сын не возьмет в жены паршивую, грязную...